Он крикнул еще раз:

— Меринос! Это я, Тотор! Откликнись!

Ни звука в ответ.

У Тотора сердце ушло в пятки. Это удар ниже пояса!

Подниматься! Нечего и думать! Они в высохшем колодце, стены сделаны из прочного камня… Что могло случиться с его другом? Он оставил Мериноса в безопасности и строго-настрого наказал не двигаться. Не мог же он улетучиться! А если бы упал, то им на голову…

Быть может, обморок?

В таком случае он рискует разбить себе голову о каменные стены!

Вдруг раздался крик Хорош-Гуся:

— Смотри, Тотор! Вон там, в воздухе…

Тотор поднял голову и остолбенел.

Сквозь стену пробивался свет. Еле заметный, как будто откуда-то издалека, из глубины метра в два. Не дневной, а какой-то желтоватый…

Тотор мигом вскарабкался на плечи Хорош-Гусю, нащупал выступ и через секунду был уже в своеобразной нише… Но нет! Это оказалась настоящая галерея.

Послышался чей-то раздраженный голос. В ответ кто-то бранился и изрыгал проклятия.

Свет почти погас, но тут Тотор ясно различил чей-то силуэт.

Двое невидимок снова заспорили… раздался выстрел!..

Тотор кинулся на звук…

— Тотор! — услышал он. — Ты явился как раз вовремя. Подбери факел, а я займусь этим негодяем. Он хотел продырявить мне башку! Как бы не так! Успокойся, успокойся, грязный бош!

На земле, в узеньком коридоре, где едва разошлись бы двое, валялся догорающий факел.

Тотор подхватил его, поднял вверх, старательно раздул.

И что же он увидел?

Меринос вцепился в глотку лейтенанту фон Штерманну, человеку из Камеруна, предателю, сообщнику работорговцев, сеиду султана Си-Норосси! В руке у лейтенанта поблескивал револьвер, но Меринос крепко сжимал запястье врага, так что воспользоваться оружием тот никак не мог. Однако силы уже оставляли американца…

Тотор кинулся на подмогу. Два метких удара — и фон Штерманн повалился на землю… Тотор вырвал револьвер и приставил к виску немца:

— Имей в виду: вздумаешь шутить — пристрелю!

В ответ лейтенант лишь пробормотал что-то бессвязное. Он смирился с поражением.

— Делай со мной что хочешь, проклятый француз, бандитское отродье!

Тотор велел немцу встать, подтолкнул к выходу и, высунувшись, подозвал Хорош-Гуся:

— Тебе ценная бандероль! Я посвечу, а ты полюбуйся. Видишь?

— Да! Да! Это Бисмарк!

— Принимай! Да не забудь связать как следует.

Тотор схватил фон Штерманна за ноги, и тот повис вниз головой.

— Эй! Где ты там, чернокожий?

— Я здесь…

— Подхвати-ка этого типчика!

Хорош-Гусь и глазом не моргнул. Минуту спустя он накрепко связал немца поясом, так что тот и пошевелиться не мог.

— А! Мой дорогой Меринос! — Тотор обнял друга и расцеловал в обе щеки. — Хитрец! Не изволите ли спуститься в салон? Предстоит разговор…

Пришлось прыгать с двухметровой высоты. Но в сравнении с прочим это упражнение показалось им сущим пустячком.

— О, мадам Йеба! Простите великодушно, не отдавил ли я вам вашу прелестную ножку?

— Нет, нет! Я так рада!

Они снова собрались все вчетвером. Фон Штерманн — пятый. В земляной каморке было тесновато, но зато светло. А свет — это жизнь.

Меринос торопливо рассказал, что с ним приключилось.

Как только ушел Тотор, он услышал в темноте какой-то шорох. Прислушался… Нет, ему не почудилось. Потом вдруг посветлело. Свет сочился как будто из-за стены. Через щель в камне Меринос увидел человека, с трудом спускавшегося по узкому коридору с факелом в руке.