Рогов готов заплатить и такую цену. Землянам до зарезу нужны волшебные камни, и если кто-то погибнет при отработке технологии добычи, это достойная смерть.

К тому же он лично заинтересован в успехе экспедиции.

– Вроде все, – сказал Рогов, для пробы потянув за веревку. – Начинаем концерт. Киря, твоя песня первая.

– Ты забыл объявить публике, что на сцену выходит золотой голос Вселенной, – устало буркнул товарищ.

– Скорее пропитой, начинай давай.

И Киря начал. Заорал не своим голосом, но этот звук будто растворился в мареве пустыни. Ни малейшего, пусть даже слабого, отзвука эха. И вообще складывалось впечатление, что мышка забралась на грандиозный стадион в разгар финального матча чемпионата мира по футболу и пискнула там на фоне неистового ора тысяч перевозбужденных болельщиков.

Вроде и ветер не задувает громко, и других звуков не слышно, но почему-то скромно кричится.

Орали по очереди минут сорок. И на этом все – вода закончилась. Точнее, в бутылках еще плескалось немного, но они и правда начали нехорошо деформироваться, будто сплавлялись. Может, глаза обманывали, а может, и нет. В таком случае надо уматывать, пока не остались без удобных емкостей.

В чем тогда воду придется таскать? В ладошках? Туземки умеют делать из бересты емкости, из которых ни одна капля не просочится, но землянам до этого «высшего пилотажа» далеко.

Чучело Рогов забирал безо всякой аккуратности. Просто ухватил в охапку и потащил, не обращая внимания на то, что веревка змеится следом.

Ничего страшного, на песке ей не за что цепляться, так что не потеряется.

Чуть переведя дух, Рогов достал из-за пазухи почти опустевшую бутылку, торопливо отвинтил пробку, жадно припал к горлышку. Вода омерзительно-теплая, почти горячая, но он осушил все до капли с неимоверным наслаждением.

Остальные один за другим последовали его примеру, и никто не пожаловался на качество питья. Ну и что с того, что неподалеку течет ручей с прохладной вкуснейшей водой? До него отсюда шагать минут пятнадцать, а ноги отказывались подчиняться.

Киря, опустошив свою бутылку, надсадно прокашлялся и, осторожно потирая воспалившиеся глаза, прохрипел:

– Если в аду все так же плохо, я хочу жить вечно.

– А праведником – никак? – уточнил Сусанин. – Чтобы потом в рай.

– Какой из меня праведник, не смеши.

– А ты попробуй исправиться.

– Да мне проще жить вечно, чем исправляться. Рогов, сколько мы там проторчали?

– Если верить часам, сорок две минуты.

– Выкинь свой ржавый будильник, моя гулящая жена, объясняя причину позднего возвращения домой, врала раз в сто меньше, чем он.

– Вообще-то мне тоже кажется, что проторчали в пустыне куда дольше, но часы в порядке. Да и по солнцу посмотри.

– Рогов, я ничего не вижу, глаза будто песком засыпало.

– Это пройдет, – потерянным голосом произнесла Кэт. – Мнардир говорил, что глаза от жара Гриндира больше всего страдают.

– Ты чего такая печальная? – спросил Киря.

– Устала. Мы все сильно устали.

– Ну да, устали все, с этим не поспоришь, но с тобой что-то совсем неладное. Расстроилась, что камня не добыли? Ну так это всего лишь пробный заход – разведка, не больше. Зашли, посмотрели, как оно, прикинули, что нужно доработать. Рогов, ты какие выводы сейчас сделал?

– По-моему, вывод совершенно очевиден – кричать там нельзя. У меня до сих пор легкие отойти не могут.