|
Заказчиком был вспыльчивый, как порох, жилистый мужик по имени Скиннер Уоллес, осужденный за убийство и настолько переполненный рвущейся наружу энергией, что каждый раз, когда он подходил ближе, мне казалось, будто внутри у него что-то гудит, как в трансформаторной будке. По его словам, ему нужна была молитва, чтобы прикончить шлюху, которую он нанял навещать его раз в месяц в тюрьме и устраивать что-то вроде секс-шоу в будке для свиданий, сопровождая свои действия соответствующими комментариями в телефонную трубку. Но, как он утверждал, отсутствие нормального секса довело его до такого состояния, когда сама мысль о том, что другие мужчины могут иметь то, что ему недоступно, стала ему непереносима. Я и сам себя удивил, — ведь раньше я не связывал мой «новый стиль» ни с какими моральными принципами, — когда заявил ему, что молитва, написанная с целью вызвать чью-либо смерть, может не привести ни к какому результату, а если и приведет, то у меня нет ни малейшей охоты этим заниматься. Когда Скиннер это услышал, его глаза хищно сверкнули. Я думал, он меня ударит, но он сдержался — видимо, свидетельство Джерри Суэйна подействовало.
— Чего тебе на самом деле надо? — спросил я. — Я имею в виду, какой тебе прок с того, что она умрет? Ты ведь трахнуть ее хочешь, так? — Супружеские визиты мне запрещены, — сказал он. — Тебе ли не знать, как много здесь происходит такого, что не разрешено правилами. Закажи лучше молитву, которая склонила бы кого-нибудь из охранников на твою сторону. — Не буду я молиться чертовым охранникам! Да они меня ненавидят, мать их! — Ну, тогда предлагаю помолиться за то, чтобы тебе подвернулась возможность поближе подобраться к твоей шлюшке, чего бы это ни стоило. Эта идея пришлась Скиннеру по душе. — Ладно. Черт с ним! Пиши. — Дело не только в том, чтобы я написал для тебя слова… — Да знаю, знаю! Мне надо все прочувствовать. Вложить в них силу. — Более того… — Я все знаю, понял? Тебе надо сначала спросить меня кое о чем. Так валяй! Делай что надо! Чуть не полтора месяца ушло у Скиннера на то, чтобы молитвами, угрозами и уговорами создать обстоятельства, которые позволили бы ему регулярно и полноценно встречаться с его шлюшкой. Как только это произошло, на меня обрушился целый шквал заказов. Те, которые я принимал, мне обычно удавалось выполнить, но большинство из них я отвергал. Так, я сразу отметал те, которые не выдерживали никакой моральной критики, и те, исполнение которых лежало за пределами моего скромного творчества. Разумеется, высоким процентом точных попаданий я был обязан отчасти именно суровому отбору, но, понаблюдав за Джерри, Скиннером и некоторыми другими клиентами, я пришел к выводу, что не все здесь зависит только от меня, — просто привычка молиться изменила их поведение, сделав их более уравновешенными и даже приятными людьми. А исполнение желаний только способствовало закреплению этих черт. Нередко клиенты возвращались, чтобы попросить о чем-нибудь еще, а после мне случалось видеть их во дворе на прогулке, или бредущими по коридору, или даже запертыми в камерах, где они твердили слова молитвы, опустив голову и беззвучно шевеля губами. Я был уверен, что их молитвы не остались без ответа именно потому, что новый стиль помог им сконцентрировать волю и направить ее на достижение результата, и еще я твердо верил в то, что именно привычка молиться привела к тем переменам в их поведении, которых более традиционными методами духовного очищения добиться никак не получалось. Подтверждение этой теории я находил и в самом себе. Когда я попал в тюрьму, мне был тридцать один год, и, хотя любой пятилетний период в возрасте от тридцати до сорока обычно включает духовный рост, в моем случае я усматривал прямую зависимость между изобретенным мною новым стилем и собственным возмужанием. |
