— Эм, ты вся красная стала, — сказала Вита.

Я открыла глаза и обессиленно выдохнула.

— А сбудется? — Вита покосилась на дверь, как будто ждала, что папа прямо сейчас войдет на кухню.

— Обязательно сбудется, только, наверное не сразу.

Вита вздохнула. Посмотрела на Балерину. Спросила:

— Может, хоть ты можешь сделать так, чтобы сбылось поскорее?

Я тоже невольно посмотрела на Балерину, хотя сама и управляла ею. Балерина кивнула. Покачала головой. Кивнула. Покачала. Кивнула. Покачала.

— То ли дождик, то ли снег, то ли скоро, то ли нет, — изрекла она загадочно. — Станьте, дети, станьте в круг, возвратится папа вдруг!

Балерина обхватила Виту за талию, и мы втроем закружились по кухне.

— Не плачь, мама! — сказала я. — Отнеси их в мастерскую к мистеру Миниту, их еще можно починить.

— Нет, — сказала Вита, — их уже не починишь. Можно, я их возьму себе, мам?

— Нет, я! — Максик всунул тоненькие ножки в мамины туфли и зашаркал по комнате.

— Сними их сейчас же! — напустилась на него бабушка. — Мальчики не носят туфли на каблуках! Не понимаю, на что вам сдались эти туфли. Их нужно вынести на помойку вместе с мусором.

— Это чудесные туфельки!

Мама отняла у Максика босоножки и прижала к груди, баюкая, словно это были серебряные куколки.

— Да уж, и стоили целое состояние, как и все остальные дурацкие рождественские подарочки! А на чьи деньги все это куплено, Джули? Бьюсь об заклад, Фрэнки расплатился вашей общей кредитной карточкой. Ты теперь До следующего Рождества будешь выплачивать денежки за свои же собственные подарки. А сколько он у меня назанимал? Все мои сбережения за целую жизнь каторжного труда в этой проклятой конторе! А дети? Он что, так и уйдет, не оглянувшись и не заплатив ни пенни на их содержание? Не умеешь ты выбирать мужчин! Один — буйнопомешанный, другой — низкопробный обольститель…

— Ты, бабушка, тоже не умеешь выбирать мужчин! — Я страшно разозлилась, потому что она опять довела маму до слез. — Дедушка от тебя сбежал сто лет назад!

— Скатертью дорожка! Уж второй-то раз я такой глупости не сделаю, — фыркнула бабушка. — Не понимаю, Джули, что ты так убиваешься. Ты с самого начала знала, что это за тип. Разве можно из-за такого горевать? Возьми себя в руки!

Бабушка схватила маму за плечи, словно хотела тряхнуть изо всех сил, но вдруг обняла ее, прижала к себе. Мама заплакала в голос. Вита с Максиком тоже полезли к ним обниматься.

Я осталась стоять одна в сторонке, Подобрала с пола Балерину, и мы с ней отправились на кухню — перекусить на скорую руку. Балерина захотела попробовать виноградинку, а потом уже не могла остановиться. И сахарная пудра ей тоже очень нравилась, потому что была похожа на снег.

— Снег, снег, снег идет, — напевала я, танцуя возле кухонного стола.

Это был волшебный танец — я опять загадывала желание.

Тут я услышала звонок телефона. Это звонил мамин мобильник в сумочке, брошенной в коридоре. Я кинулась отвечать. Это могла быть одна из маминых подружек, но я знала, что это папа, — вот знала, и все.

— Алло, Джули?

Я сказала:

— Ой, папа, папа, папа!

— Эм! Здравствуй, солнышко! Как дела, малыш? Как все? Позови маму на минуточку.

Мама уже была рядом со мной, она стояла на коленях и рвала у меня из рук телефон. Я вцепилась и не отдавала.