Харри с Олегом продолжали пожимать руки и кивать всем, кто пришел проводить Ракель в последний путь. В основном это были ее друзья и коллеги. Ну и еще кое-кто из соседей. Из родственников у Ракели не имелось никого, кроме Олега, и все же большая церковь наполнилась людьми больше чем наполовину. Ритуальный агент даже предложил им перенести похороны на следующую неделю, поскольку желающих проводить усопшую было еще больше, но не все успели перестроить свои графики. Харри был рад, что Олег попросил не организовывать после похорон никакого официального мероприятия. Ни он, ни Харри не были хорошо знакомы с коллегами Ракели и не испытывали особого желания разговаривать с соседями. Все, что требовалось сказать о покойной, Олег, Харри и несколько подруг детства сказали на церковной церемонии, и этого было достаточно; даже священник все понял и ограничился псалмами, молитвой и чтением Библии.

– Вот черт! – сказал Эйстейн Эйкеланн, один из двух друзей детства Харри. Глаза его были мокры от слез, он тяжело опустил руки на плечи Харри и дыхнул ему в лицо свежим запахом крепкого алкоголя. Харри всегда вспоминал Эйстейна, слыша шуточки про Кита Ричардса, не только из-за его внешности, но и потому, что между ними было что-то общее. «За каждую выкуренную сигарету Бог отнимет у тебя час жизни… и отдаст его Киту Ричардсу». Харри видел, что его товарищ напряженно думает, перед тем как открыть рот с коричневыми зубами и повторить более прочувствованно: – Вот черт!

– Спасибо, – сказал Харри.

– Треска не смог прийти, – произнес Эйстейн, не убирая рук с плеч Харри. – Другими словами, его охватывает панический страх на сборищах, где присутствует больше… ну, больше двух человек. Но он передает привет и говорит… – Эйстейн зажмурил глаз на ярком полуденном солнце. – Вот черт!

– Мы собираемся узким кругом в «Шрёдере».

– Халявное пиво?

– Максимум три.

– Идет.

– Руар Бор, я имел честь быть начальником вашей супруги. – Мужчина со стального цвета глазами был ниже Харри сантиметров на пятнадцать и тем не менее казался высоким. Что-то в его манере держаться и в этом архаичном обороте «имел честь» заставило Харри предположить, что перед ним отставной офицер. Рукопожатие Бора было крепким, взгляд – прямым и уверенным, но в нем чувствовалась ранимость, а может быть, даже некоторый надлом. Хотя, возможно, это было вызвано обстоятельствами. – Ракель была нашей лучшей сотрудницей и замечательным человеком. Это огромная потеря для Норвежского национального института по защите прав человека, как для всего коллектива, так и для меня лично.

– Спасибо, – сказал Харри, поверив в его искренность.

Но может быть, дело просто в теплой руке? Теплая рука того, кто занимается защитой прав человека. Харри проводил Руара Бора взглядом. Он обратил внимание, что, направляясь к двум ожидавшим его на лужайке женщинам, Бор внимательно смотрел вниз, себе под ноги, словно подсознательно боялся нарваться на закопанные в земле мины. Да, кстати, одна из дам показалась Харри знакомой, хотя и стояла к нему спиной. Бор что-то сказал, видимо очень тихо, потому что женщине пришлось наклониться к нему, и Бор легко положил руку ей на талию.

Но вот очередь соболезнующих иссякла. Машина похоронного бюро увезла гроб, некоторые из пришедших на церемонию прощания уже отправились на работу. Харри увидел, как Трульс Бернтсен в одиночестве идет к автобусу, чтобы вернуться в отдел убийств. Вероятнее всего, чтобы поиграть на компьютере в пасьянс. Другие гости расположились группами перед церковью и разговаривали. Начальник полиции Гуннар Хаген и Андерс Виллер, у которого Харри снимал квартиру, стояли вместе с Катриной и Бьёрном, который держал на руках их ребенка.