Все, включая Зверева, разобрали стаканы, на столе остался один – нетронутый. Алмаз отвесил щербатому увесистого «леща».

– Да ты че!!! – заскулил тот.

– Сколько нас здесь, дубина?

Щербатый быстро глазами пересчитал присутствующих:

– Восемь. Включая этого… – парень кивнул на Зверева.

– А ты сколько стаканов принес?

Щербатый пересчитал стаканы, и его лицо враз стало похоже на высушенный урюк.

– Девять.

Беспалый вырвал из рук парня стакан и поставил его на стол.

– Раз ты такой тупой, лишаю тебя твоей «пайки»! А ты, – Алмаз повернулся к Звереву, – пей свою и ту, что лишняя! Не хватало еще, чтобы менты меня обвинили в том, что я «правды» не знаю!

– Да ладно вам… – попробовал возразить Зверев.

– Пей, кому говорят! – хрипло проговорил авторитет.

Зверев слил содержимое всех трех стаканов в один.

– Ну, добро, а за что же мы выпьем?

– А ты бы за что хотел?

– Ты тут только что про правду говорил, так давай за нее и выпьем.

– За правду? – Алмаз замешкался. – А за какую правду ты выпить хочешь? У каждого ведь она своя – правда-то.

– Да вот недавно вел я разговор о правде с одним пареньком из вашего района…

– Ты о ком?

– О Мишке Шамане!

Парни тут же снова оживились.

– Так ты что же, Мишку нашего знаешь? – уточнил Алмаз.

– Еще как знаю!

– И о какой же такой правде ты с Мишкой говорил?

– Знаешь же ты поди, что Шамана вашего на днях за убийство взяли?

– Знаю.

– Говорил я с ним про это, а он меня уверял, что не виноват…

– И что?

– Так вот ответил я ему на это, если правду он мне сказал, то сделаю я так, чтобы он в кратчайший срок на свободу вышел. А ежели соврал… – Зверев оглядел собеседников. – То сядет он на долгий срок, как пить дать. Еще сказал я Мишке, что если он не виноват, то настоящего убийцу я обязательно найду. Сказал я это, и в этом моя правда. Вот, а теперь выпить я с вами хочу за то, чтобы Шаманова правда с моей не разнилась и чтобы Мишка ваш из клетки в ближайшие дни голубком вылетел на волю.

Зверев залпом выпил выделенную ему тройную «пайку» и смачно утер губы.

* * *

Они прошли метров сто вдоль овражка, перешли через очередной мосток. Затем щербатый повел Зверева мимо каких-то сараев, погребов, возле которых суетились местные. Потом они остановились возле крайнего погреба, где на бревнах возле мусорной кучи сидели трое синюшных мужиков и «соображали на троих». Щербатый пригнулся к одному из сидевших, что-то шепнул ему на ухо, мужичонка указал на заросли кустов. После этого они пошли в указанном направлении, пробрались через заросли, и их взорам открылся пустырь.

Чуть поодаль, посреди открывшегося пространства, были установлены двое самодельных ворот, обтянутых сеткой. На этом подобии футбольного поля десяток мальчишек возраста от семи до шестнадцати лет гоняли потрепанный, в нескольких местах заштопанный холщовыми нитками мяч. Щербатый подошел ближе, сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул. Пацаны прервали игру, щербатый поманил пальцем самого рослого из футболистов. Паренек что-то сказал своим и подбежал к ожидающим их визитерам.

Пожав щербатому руку, вопрошающе посмотрел на Зверева.