– Ну любит, ну и что с того? – проворчал Корнев.

– А то, что эта самая Лариса не особо ценит старания своего муженька и крутит романы кое с кем из его друзей, в частности с Самсоновым.

– Ну и дела! – воскликнул Шура и хохотнул.

– В тот самый четверг, когда на Катю было совершено нападение, Ярощук ушел на дежурство, а Самсонов, зная об этом, решил наведаться к его красавице Ларисе.

– Он как раз в тот день зарплату получил, закупил, наверное, все, что нужно, ну и, видимо, насладился с этой девахой по полной, – рассмеялся Шура.

– Как выяснилось – нет! Пока эта сладкая парочка миловалась в квартире рогоносца Ярощука, к Ларисе из деревни без предупреждения заявилась ее мамаша. Обнаружив дочь с любовником, эта уже немолодая, но довольно грузная и боевитая женщина устроила распутной дочурке разнос.

Все, кроме Корнева, услышав историю о внезапном разоблачении любвеобильной парочки, заулыбались.

– И правильно сделала! А то устроила у себя вертеп… Тьфу, – возмутился Корнев и снова потянулся за стаканом с уже остывшим чаем.

– Так это Ларисина мамаша Самсонову физиономию расквасила? – догадался Веня.

– Схватила утюг и как даст…

Теперь все улыбавшиеся до этого уже смеялись, Корнев же залпом допил свой чай и стукнул стаканом о крышку стола.

– Чего гогочете, срам-то какой! Ладно, Пашка, давай уже, дальше рассказывай.

Зверев так же с улыбкой продолжал:

– Дальше, как вы сами понимаете, наш горе-любовник с позором ретировался, не пришел на следующий день на тренировку и подговорил Щукина подыграть ему и убедить всех, что в четверг он парился в бане и напился в стельку, а голову разбил в собственном подъезде, ударившись о перила.

Все продолжали хихикать, поэтому Корнев постучал по столу карандашом:

– Все! Отставить смешки! Паша, продолжай. Как ты снял подозрения с Самсонова, мы уже поняли, а теперь скажи, как ты вычислил этого самого Шестакова.

Зверев кашлянул в кулак и снова заговорил:

– Все очень просто. Когда Катя и Демченко, изучив фотографию, на которой были все игроки «Спартака», игравшего в день убийства Зацепина со смоленским клубом, не признали Кирилла Черных, я понял: что-то пошло не так. Тогда я отыскал того самого вахтера, фамилия которого Редькин, и выяснил, что наш товарищ Горохов не совсем точно передал нам сказанные им слова, – Павел Васильевич покосился на Шуру, тот стыдливо отвел глаза. – Редькин оказался очень бойким дядечкой и выдал мне все как есть. Когда он сказал, что в раздевалку не входили посторонние, то он имел в виду чужих. Я тут же уточнил, кто же тогда все же входил в раздевалку «Спартака» в тот день, и выяснил, что помимо Лопатина и всех «спартаковцев» нож у Шамана могли похитить четверо: трое судей, которые в тот день тоже посещали раздевалку и ходили в душ, и местный медработник по фамилии Шестаков. Учитывая вновь открывшиеся обстоятельства, я решил привести Демченко на стадион в день, когда должна была состояться игра «Спартака» и «Железнодорожника», и дать ему возможность посмотреть на всех подозреваемых разом. Когда я уточнил у товарища Редькина, будут ли Шестаков и наши судьи на предстоящей игре, он мне сказал, что не все. Шестаков несколько дней назад заболел, уехал к себе в свой загородный дом, и его будет заменять молоденькая докторша из местной поликлиники. Когда же Редькин сообщил мне, что Шестаков прихрамывает на правую ногу, я тут же понял, что иду по верному следу и мне следовало поспешить.

– Так надо было сразу хватать его! Почему же ты мне ничего не сказал? – возмутился Корнев.