А там еще два моих хороших приятеля сидят. И еще подруги. Ну и ну!

Пиво пьют.

Допил я пиво, посмотрел на картины, сказал мнение.

Вышли мы на улицу.

Холодно, задувает, и в кино ничего не идет.

– Что будем делать?

– А что делать…

– Да, нечего…

– Ну, пошли.

– Не-ет.

– Куда едем?

– Так ведь решили.

– Что?

– Смотрите, ка-а-к-кая женщина!

– Вот это да.

Да, женщина, что и говорить. На жену похожа. И я думаю, что уже стемнело и какие уж теперь съемки. Жена, конечно, вернулась. Ждет…

А я тут неведомо с кем. И не позанимался.

– Ни, не пойду, – говорю.

– Ну, что ты?

– Да как же?

– Вот и Кирюха согласен.

– Поехали.

– Нет, – говорю я.

И мы едем. В трамвае холодно… Далеко едем. Долго. В самый далекий кинотеатр. На самую скверную картину.

Разговариваем.

– А я видел в кино слона на лыжах, – говорит одна.

– А я однажды на лыжах ногу сломал, – говорит другой.

– У нее ноги кривые, она – хуже, – говорит третья.

– А мне жена рассказывала… – начинаю я.

– А я видела в «Огоньке» – зебры с такими длинными шеями…

– А я себе однажды чуть шею не сломал…

– А у меня жена…

И вспомнил про фляжку. Достаю.

Общий восторг. Пускаем по кругу.

– Вот сдам милиционеру, – говорит кондуктор.

Приехали. Оказалось, опоздали на четверть часа.

– Ну, пошли.

– Полтора часа торчать…

– Только за час внутрь пустят – полчаса мерзнуть.

– Да и картина – дерьмо.

– Домой поздно вернемся…

– Да и на дорогу не хватит.

– Ну что ж, пошли…

В фойе мы приканчиваем фляжку.

О картине и говорить не стоит. Но и она кончилась.

Мне в обрез на трамвай. Но и трамвая нет. Наконец, я трясусь из одного конца города в другой.

Холодно.

Кондуктор говорит:

– Трамвай идет в парк.

И пехом. И пехом…

Прихожу. Думаю: уговаривать придется…

А жены нет.

– Где был? – говорит мама.

– В общежитии. Занимался. А ее нет?

– Не приходила.

– И никто не звонил?

– Нет.

Значит, я никуда не ходил, думаю. Она приходит, а я сижу в прибранной комнате и занимаюсь. Спокоен и холоден…

Актерка…

И я очень спешу пообедать и немного прибраться.

Успеваю.

Сижу. Актерка…

В учебнике неинтересно.

Завалилась, наверно, в кабак… Вот она приходит пьяная. А я ей разогреваю обед, укладываю спать… И ничего ей не говорю. А наутро у нее угрызения… Но я ей ничего не говорю.

Лучше лечь в постель. Буду лежать и читать учебник.

Лежу. Актерка…

А может, она шла пьяная – или даже лучше трезвая, – и ей отрезало ноги. Но я от нее не отказываюсь. Я ничего не даю ей почувствовать. Мы даже стали дружнее. Вот как та пара, что ходит по нашей улице: он седой и красивый, а она – красивая и без ног…

Лежу.

Наконец-то!

Я вскакиваю как ошпаренный, впрыгиваю в халат… Невозмутимо открываю дверь, не говорю ей ни слова и хладнокровно ложусь обратно.