[Май — Июнь]

Торп-Кастрингэм. Хорошее название. Я холощенный писатель — каплун, валух, кастрат. Работать здесь я попросту не могу. Встаю поздно, решаю в „Таймс“ кроссворд, в одиннадцать выпиваю джину с тоником, за ленчем — бутылку вина. Потом направляюсь в кабинет и там дремлю над книгами. В полдень — виски с содовой и прогулка, принимаю ванну, переодеваюсь, смешиваю себе коктейль, обедаю, опять пью вино, и заканчиваю день сигарой и бренди. Лотти, по-видимому, чувствует себя на седьмом небе. Мне двадцать семь лет, а меня не покидает чувство, что я попал в какую-то западню. Где-то там, во внешнем мире, продаются две мои книги, мое имя упоминают в газетных и журнальных статьях, а я, между тем, чахну в этом деревенском чистилище. Я слишком часто вижусь с родителями жены. Время от времени к нам приезжает из Лондона Ангус, погостить, однако никого из иных моих друзей я сюда зазывать не решаюсь. Мы задаем обеды, и нас приглашают на обеды, на которых я стараюсь пить по возможности больше. Раз в две недели я уезжаю в Лондон — повидаться с Уолласом, Родериком, мамой и теми из моих друзей, у кого находится время, чтобы позавтракать со мной. На лондонские приемы меня больше не приглашают — создается впечатление, что женитьба и переезд в Норфолк автоматически вычеркнули меня из всех гостевых списков города.

Que je m’ennuie

Dans ce cabaret du Néant

Qu’est notre vie

[Жан-Поль Фарг]

Понедельник, 10 июля

Лотти только что вернулась, посетив в Норидже врача, и сообщила, что беременна. Ребенок должен родиться в начале декабря, — стало быть, зачат он был в марте. Что ты делал в марте, Логан? Понятия не имею. Что ты чувствуешь? Только честно. Оцепенение, потрясение, панику, гнев. А испытываешь ли ты счастье при мысли, что станешь отцом? Я виню себя — не предохранялся, хотя в ванной у меня целый ящичек набит презервативами. Нужно сохранять спокойствие. О том, чтобы завести детей, между нами и слова ни разу сказано не было.

Лотти вся на нервах, увидев выражение моего лица, она разрыдалась. Я успокоил ее, сказав, что это все от потрясения, а на самом-то деле, я так счастлив, что дальше и некуда. Она перестала рыдать и пошла звонить матери. А вернувшись сообщила, что Элтред и Энид настаивают, чтобы мы сегодня вечером приехали в Эджфилд, отпраздновать событие. Я мягко спросил Лотти, пользовалась ли она защитными средствами. Она ответила, что иногда забывала вставлять эту штуку — но это же не важно, правда, дорогой? Должно быть, это судьба. Роковая судьба.

Август

Лотти неможется. Слабость. Здоровье ребенка превыше всего. Первое за многие годы лето без поездок за границу. Я корчусь в агонии страсти к путешествиям. Лондон опустел, все разъехались. Странные сны об Испании владеют мною.

Аликанте, Картахена. Дорога из Севильи в Гранаду.

Cante Andaluz звенит в моем внутреннем ухе. Маслянистый вкус соленой селедки на маисовой лепешке. Та девушка с орлиным носом в борделе Альмерии, что распахнула халат, когда я проходил мимо ее двери, показав мне свое нагое тело.

Новый граммофон. Подарок самому себе. Целый день Лист, Шопен. Брамс так прекрасен, что мне хочется покончить с собой. Дебюсси: ужасная envie de Paris.

Как называлась та гостиница в Жуан-ле-Пен? „Отель дю Миди“? „Сентраль-Модерн“? „Бью Сежюр“?

Всем писателям следовало бы испытать в молодости бедность.