— Значит, на все лето тебя в няньки определили, Катенька? — наливая себе вторую кружку чаю, спросила Анастасия Васильевна.

— Ага… Мы с Мамасоней решили обязательно Ленке помочь. Она одна осталась с детьми, и садик как раз на ремонт закрыли.

— А почему она одна осталась?

— Так ее муж бросил…

— Да ты что! С тремя детьми?! Надо же… А родители-то у вас есть?

— Нет, Анастасия Васильевна. Погибли они, когда мне только год исполнился. Нас старшая сестра вырастила, Соня. Мамасоня…

— Вот оно что… грустно протянула женщина, подперев щеку кулаком и с жалостью глядя Кате в спину. — И как она теперь, сестренка твоя, с детьми своими управится… Ведь мал мала меньше!

— Да ничего, справится! Мы же поможем!

— Переживает, наверное?

— А то! Конечно, переживает. Когда ее утром увидела, аж сердце от жалости подпрыгнуло! Бледная вся, глазюки опухшие и еще больше похудела, по-моему… И что с ней делать, не знаю. Она ж тихоня у нас, категорически безответная.

— А ты не такая? — вставил свой вопрос Гриша, беря у нее из рук очередную тарелку.

— Я?! Я нет… Я себя в обиду никому не даю! Еще чего не хватало! Да что я — мне бы Ленке помочь…

— Молодец, Катюша. Так и надо, — одобрительно произнесла Анастасия Васильевна, улыбнувшись. — Молодец…

— А я вот слышал, что в таких случаях женщинам советуют обязательно ремонт в квартире сделать и любовника завести…

— Это где ты такое слышал, Гриш? — смеясь, спросила Анастасия Васильевна у сына.

— А вчера по телевизору программу одну смотрел, как женщин из кризиса развода выводят. Сказали, обязательно надо им какой-нибудь отвлекающий фактор организовать. А что, Кать? Давай твоей сеструхе тоже ремонт в квартире забабахаем, а?

— Ага! А потом сразу мужика нового найдем!

— А что, и найдем…

— Ой, как у вас просто все, я смотрю, деточки…Да мало ли что по телевизору насоветуют? — тяжело вздохнула Анастасия Васильевна. — Тут не один год пройдет, пака в себя-то придешь…Я ведь тоже с Гришей с пятилетним одна осталась. Помню, как это все тяжело было. Хоть и не совсем я молодая была, а все равно… Да и ребенок у меня один был, а тут сразу трое…

— Мам, ну чего ты тоску наводишь? Мы что, плохо с тобой жили?

— Да хорошо, сынок, хорошо мы жили. Ты у меня просто золото! И в институт сам поступил, и помогаешь всегда… Но все равно бедную девочку жалко! Сколько ей лет-то, Кать?

— Двадцать пять.

— Ой, господи! Дите еще совсем. А старшей вашей сестренке сколько?

— В этом году будем сорок отмечать. Она мне как мама…

— Ну, это понятно! Тоже переживает, наверное?

— Ага… — вздохнула Катя. — Переживает… Плакала даже, когда я сюда уезжала…

— Ну а этот, отец-то ребятишек, о чем думает? Наплодил детей, а теперь вот…

— Да детей Ленка сама хотела. Он вообще против был. Да ну его! Он нам с Соней никогда и не нравился. Это Ленку нашу знать надо — только она с таким придурком жить и может.

Вытерев руки о полотенце, висящее на Гришином плече, Катя спо-свойски уселась за кухонный стол, приняла из рук Анастасии Васильевны чашку с чаем.

— Как хорошо у вас… — оглянулась она вокруг.