Ну нет! Она заперта в шкафчике, по дирижаблю носятся как минимум три медведя, а то и все шесть, сам дирижабль кружится в урагане. Каким-то образом ей удалось опять вляпаться!

– Франс?

Ж) Стефан и Роберто

Ширина улиц – шестьдесят футов, авеню – сто футов. Поперек авеню можно вместить теннисный корт. Улицы, как говорили, рассчитывались на то, чтобы здания вдоль них имели по четыре-пять этажей.

Свинцовый сумрак тяжело ложится на худые плечи пожилого человека, идущего по направлению к Бродвею. На углу у киоска его взгляд на что-то натыкается. Сломанная кукла среди раскрашенных говорящих кукол! Он бредет дальше, уронив голову в кипение и гул, в жерло унизанного бусами букв зарева.

– Я помню, тут были луга, – ворчит он, обращаясь к маленькому мальчику.

Стефан и Роберто не нашли возможности зарядить аккумулятор, питавший их лодку, поэтому пошли по крытым переходам на запад и на Шестой авеню сели в вапо, ехавший на север, где они собирались увидеться со своим другом мистером Хёкстером. Лил дождь, поверхность канала бушевала от крупных капель и разлетающихся брызг. Маленькие кружки расходились на воде, становясь большими, и все это накладывалось на следы лодок и бесконечных гребешков от сильного южного ветра. Неспокойная серая вода под беснующимся серым небом, все в непрерывном движении. Люди ждали на пристанях, забившись в укрытия, если удалось их найти, или мужественно стоя под зонтами. Сами мальчишки стояли на носу вапо, промокая, несмотря на свои большие целлофановые куртки. Им было на это наплевать.

При отливе на каждом здании района показались темно-зеленые сливные отверстия. Одиннадцать футов разницы, как говорили. Ребята намеревались сперва воспользоваться приливом, который надвигался в этот день, а потом навестить мистера Хёкстера, жившего на улице Фанди, то есть на Шестой авеню, между 31-й улицей и Центральным парком.

Они сошли с вапо на пристани рядом с ларьком Эрнесто на 31-й и одолжили у него пару досок для серфинга и гидрокостюмы. Оттуда они поднялись по западному помосту Шестой авеню, что тянулся, будто плоский настил, к протяженному треугольному бачино, где Шестая сходилась с Бродвеем в районе 31-й, чуть севернее отметки уровня отлива. Здесь начиналась улица Фанди, как в очередной раз переименовали этот участок Шестой, и это название было уж точно лучше, чем авеню Америки, придуманное глубоким политиком и больше подходящее Мэдисон-авеню или Денверу. Теперь же название казалось весьма уместным, потому что и приливы, и отливы в этом районе нередко повергали в шок.

Этот отрезок Среднего Манхэттена соответствовал самой широкой приливно-отливной зоне. По большей части здесь царил хаос, и район славился как зона незаконных поселенцев, мошенников и бродяг, но представлял интерес и для обычных людей, приходивших развлечься. Людей вроде Стефана и Роберто, которые любили тусоваться с серфингистами, собиравшимися здесь, когда прилив, поднимающийся одновременно по Бродвею и Шестой авеню, усиливался легким уклоном Шестой, и каждый раз продвижение белой пены на север оказывалось поразительно стремительным, особенно если его поддерживал южный ветер. Если при максимальном приливе встать на 40-й улице и посмотреть на юг, то в зелени мелководья можно разглядеть шлюз, где поверх мягкого коврика из водорослей накатывает белая пена и занимает улицу задолго до того, как прежняя вода успевает вернуться, а потом сталкивается со следующей, поднимая низкую белую стенку, которая быстро разрушается и сливается со следующим натиском.

Все это вместе означало, что, если вы катались здесь на доске, как уже вскоре делали Стефан и Роберто, вы могли устраивать заносы, петлять по улицам от тротуара к тротуару, резко разворачиваться на обочинах или перепрыгивать их и влетать в проемы, а иногда даже ловить волны, отскакивающие от зданий, и спрыгивать с них через тротуар обратно на улицу.