— Прекрасно.

Росс удовлетворенно вздохнул. Кажется, еще один сложный вопрос был урегулирован, и самая трудная часть уже позади. Что ни говори, а его обаяние здорово облегчает ему отношения с женщинами.

Он, конечно, ничего не имел против женщин в целом, но нельзя мешать секс и любовь с отношениями, в которых участвует его сын.

Ханна поставила грязную чашку в раковину.

— Ну, спокойной ночи.

Только она произнесла эти слова, как из спальни Джейми долетел странный звук. Росс сразу же вскочил на ноги.

— Сиди. Я посмотрю, что с ним.

— Это все-таки мой сын.

К его удивлению. Ханна подошла поближе и отчеканила:

— Послушай меня внимательно. Росс Маккой. Вычеркни из своего лексикона слово «мой». Джейми наш сын. Ты можешь подавиться своими обещаниями, касающимися меня лично. Я делаю это, потому, что хочу быть матерью малыша.

— Я не это хотел сказать.

— Вот и ладно. Забудем об этом.

Ханна повернулась и выбежала из кухни. Ее худенькое тело трясло от переполнявших ее чувств. Росс и раньше видел ее расстроенной, но не до такой степени. Прямо тигрица, защищающая своего детеныша…

Улыбка тронула его губы: Росс поудобней устроился в кресле. Он хотел заполучить настоящую мать для Джейми, и вот она появилась. Ханна никогда не сделает того, что не подходит их сыну.

Внезапно у Росса появилось чувство, что Ханна никогда бы не отказалась выйти за него замуж. Пускай у них сделка, но гораздо более приятная, чем его первый брак.

— Отлично, — кивнул Росс своим мыслям и встал из-за стола.

Нужно было позвонить в аэропорт и забронировать билеты в Рино.

Похоже, дела оборачивались гораздо лучше, чем он смел надеяться.

Едва рассвело, Ханна забралась на чердак, чтобы провести инспекцию вещей ее матери. Она знала, какие вещи там лежат, ведь ей пришлось упаковывать их восемнадцать лет назад. С тех пор коробки лежали нетронутыми.

— Мяу?

Обжора, огромный — почти семь килограммов — пятнистый кот, потерся о ее ноги, и Ханна почувствовала, как тепло разливается по телу. На чердаке был промозглый холод, для Аляски отрицательные температуры — обычное явление. Она вспомнила, что мать ненавидела холод, но очень любила отца. Мэри Лигетт родилась в Южной Каролине, где никогда не бывает холодно, дует теплый бриз, цветут магнолии и живут джентльмены, которые всегда целуют даме ручку.

— Сейчас никто не целует рук, — доверительно сообщила Ханна коту. — И наверняка не целовали, когда мама была жива.

Обжора лизнул ее лодыжку и снова мяукнул.

— Прошу прошения. Кажется, еще остались джентльмены, которые целуют даме ногу.

Ханна наклонилась и погладила кота. Тот довольно заурчал. Он получил свое имя за редкостную прожорливость: кот никогда не отходил от кухни дальше чем на шаг.

Ханна взглянула на коробки и ощутила болезненный укол в сердце: перед ее глазами пронеслись события восемнадцатилетней давности, когда она паковала вещи, оставшиеся после смерти матери. Слезы застилали глаза, и она едва видела, что делает.

Шум голосов раздался в тот момент, когда Ханна стирала пыль с поверхности запечатанной коробки, все еще пребывая в раздумьях.

— Ханна, ты где?

Росс. Ханна быстро отдернула руку и тут же улыбнулась: если у кого и было право перебирать эти вещи, то только у нее.

— Я наверху. Поднимайся.

Голова Росса появилась над лестницей. Казалось, еще чуть-чуть, и его массивное тело нарушит целостность хлипкой постройки. Ложиться в постель с мужчиной такой комплекции было даже страшновато. При этих мыслях Ханну бросило в жар, спасала надежда на плохое освещение: авось при таком тусклом свете Росс ничего и не заметит.