— Да, этот образец тоже взят на экспертизу, — ответил на немой вопрос тот. — И клок волос. Но они, судя по цвету и структуре, с головы Киры: седоватые и довольно длинные, сантиметров десяти. — Они дошли до двери, ведущей на галерею. Она была распахнута.

— Киру тащили за волосы, она сопротивлялась, хваталась за стены, пыталась царапаться. Ее не изнасиловали?

— Бондарев… — такова была фамилия криминалиста, он же работал патологоанатомом, — уверен, что нет. По крайней мере следов классического проникновения он не обнаружил. Таких, как повреждений… кхм… интимной части тела, следов спермы…

— А трусы надорваны.

— Вся одежда повреждена. Но это неудивительно, если ее волокли, а потом скинули с высоты.

Они подошли к краю балконной галереи. Ее борт раскрошился от времени, а перила давно сгнили. Башню строили в начале прошлого века. И для своих ста с лишним лет она неплохо сохранилась. Жаль, запустили ее, когда зону отдыха в другое место перенесли. А когда-то была достопримечательностью города. Походила на маяк. У нее и смотритель имелся. Но башня обветшала, и ее даже хотели снести, однако оставили, потому что никому не мешала, а лишних денег в бюджете не имелось.

— Если столкнули женщину, то тут, — сказал Грачев.

— Но ее труп левее лежал.

— Скатился. Берег размытый, неровный.

— Тогда она могла о кирпичи, которыми усеяна земля под башней, удариться. У нее рана на голове. А где мы нашли ее, там трава мягкая и песок.

— Или ее ударили. Давай поищем что-то, чем можно было это сделать.

— Тут тоже полно кирпичей. И палок. Нам бы лампу ультрафиолетовую.

— Да. И Декстера.

— Кого?

— Суперкриминалиста из американского сериала. Он бы живо картину преступления нарисовал и нашел улики. Но мы работаем с тем, что имеем. И у нас есть допотопная переносная лаборатория, лупа и наша наблюдательность. Так что ищем глазками.

— Хоть лупу бы дали, — проворчал Лев.

— Нужно было спросить у Бондарева.

— Она у нас что, одна на весь отдел? Как же мы отстали…

— Хорошо, что у нас тихий городок. Воруют по мелочи, дерутся, мошенничают. Зато семь лет без тяжких преступлений прожили.

— И вот оно свершилось, а у нас ни кадров, ни аппаратуры, ни опыта раскрытия запутанных дел.

— Ничего, мы справимся, — хлопнул коллегу по плечу Грачев. — Знаю, кто может помочь.

— Я тоже. Поедем к старику?

— Ты тут оставайся. Осматривай территорию. Делай снимки на планшет, хорошо, кстати, что нам хотя бы их выдали. Я в «Лиру» пешочком. А вы меня потом заберете. Лады?

Костик кивнул, и товарищ майор покинул галерею.

Николай Грачев с детства мечтал стать милиционером. Пойти по стопам деда. Михаил Ильич был в Приреченске фигурой легендарной. Даже когда ушел на пенсию, к нему за советами шли и молодые коллеги, и те, кто находился по другую сторону закона. Сколько конфликтов дед уладил, не счесть. Городу мало культурой напитаться, ему еще и дисциплина нужна. За порядком, особенно в лихие девяностые и разнузданные нулевые, кто-то должен был следить. И не власть, к ней у народа всегда было скептическое отношение. Старейшина. Вожак. Мудрец. Справедливый вершитель. Человек, кого не боятся, а уважают. Когда старый завод делили, именно Михаил Ильич, или просто Ильич, так его все называли, проконтролировал, чтобы все мирно прошло. А после постройки второго завода сделал все для защиты города от приезжих беспредельщиков.