|
Анатоль Франс». Газета воспроизводила факсимиле подписи французского писателя. Казалось, спор был разрешен. Сам А. Франс подтверждал надписью на венгерском издании его повести свое авторство. Но уже через три дня в газете было помещено опровержение. Сообщалось, что подпись А. Франса подделана. Как оказалось, над Ревесом подшутили его венгерские друзья.
Уже после войны А. Комлош предпринял новую попытку разгадать занимавшую его много лет литературную загадку. Он обратился через газету «Леттр франсез» к французским читателям. Надеялся, что соотечественники А. Франса помогут ему найти оригинал таинственной повести. Отклики на статью были не убедительными. Некоторые прямо заявляли, что считают все это обманом. Другие удивлялись, что об истории с венгерским изданием «Мебели розового дерева» ничего не знала секретарь А. Франса венгерка Белени. А ведь если бы она знала, то непременно должна была бы рассказать об этом на страницах одной из своих книг, посвященных А. Франсу. С именем Белени, известной в венгерской литературе под псевдонимом Шандор Кемери, связана судьба другого рассказа А. Франса. Интересно, что эта история в какой‑то степени перекликается с историей повести «Мебель розового дерева». До первой мировой войны Белени жила в Париже и работала несколько лет секретарем у А. Франса. Однажды она обратилась к нему с просьбой предоставить ей какое‑либо неизданное его произведение для перевода на венгерский язык. А. Франс передал ей рукопись своего рассказа «Одно из величайших открытий нашего времени». Однако на венгерском языке рассказ так и не появился. И вообще до 1935 года напечатан не был. Только в этом году он впервые был опубликован в 25–м томе французского полного собрания сочинений А. Франса. В комментариях говорилось, что рассказ публикуется по рукописному экземпляру, сохранившемуся у Шандор Кемери <sup>{Она умерла недавно, в 1951 году, и известна главным образом как автор «Книги страданий» — об ужасах и пытках, перенесенных ею в концентрационном лагере, где она оказалась после разгрома в 1919 году Венгерской Советской Республики.}</sup>. Как же сложилась дальнейшая судьба повести А. Франса «Мебель розового дерева»? В 1955 году она была в переводе с венгерского опубликована на немецком языке в литературном еженедельнике «Зоннтаг» (ГДР). Затем вышло ее отдельное немецкое издание с прекрасными рисунками Макса Швиммера. Так повесть А. Франса перешагнула пределы Венгрии — место ее печатного рождения. Вскоре с ней познакомились в различных странах, в том числе и у нас в Советском Союзе. Загадка ее получила широкую огласку. Повестью заинтересовались литературоведы Германии, Франции, СССР и США. В поиски включились многие ученые, и это позволяет надеяться, как считает А. Комлош, на то, что скоро будут найдены неопровержимые доказательства в пользу авторства Анатоля Франса. Впрочем, мнения специалистов по вопросу о том, подделка ли это или подлинный Франс — разделились. Вопрос был поставлен на обсуждение в обществе им. Анатоля Франса. В нем приняли участие внук писателя Люсьен Псикари, хранитель части архива и библиотеки своего деда, писатель и исследователь творчества А. Франса Клод Авелин, председатель общества Грюнебаум–Баллин, один из биографов А. Франса Жак Суффель. Было установлено, что во Франции нет оригинала рукописи повести «Мебель розового дерева», так же, как не имеется каких‑либо следов того, что такая рукопись вообще существовала. После обсуждения в обществе им. Анатоля Франса в печати был опубликован отчет. Среди откликов на него неожиданно оказалось письмо из Филадельфии от некоей Катарины Полгар. Она сообщила, что ее родители были хорошо знакомы с супругами Харасти. К. Полгар заявляла, что у них в семье знали, что Харасти сами сочинили повесть. Они придумали эту литературную шутку, чтобы посмеяться над будапештскими снобами. |
