Чарльз Буковски. О кошках (сборник)
Бикер
***
В это время ночи все едальные заведения были закрыты, а в город ехать далеко. Обратно к себе в комнату я привести его не мог, оставалось рискнуть с Милли. У нее всегда много еды. Во всяком случае, всегда есть сыр. Я оказался прав. Она сделала нам сэндвичи с сыром к кофе. Кот меня узнал и запрыгнул мне на колени. Я ссадил кота на пол. – Смотрите, мистер Бёрнетт, – сказал я. – Поздоровайся! – сказал я коту. – За руку! Кот сидел столбом. – Забавно, раньше он всегда это делал, – сказал я. – Здоровайся! Я вспомнил, как Шипки сказал мистеру Бёрнетту, что я разговариваю с птичками. – Ну давай же! За руку! Я стал ощущать себя глупо. – Да вай! Поздоровайся за руку! Я прижался головой к голове кота и вложил в слова все, что мог. – За руку! Кот сидел столбом. Я вернулся на стул и снова взял бутерброд с сыром. – Смешные животные коты, мистер Бёрнетт. Поди их знай. Милли, поставь 6 ю Чайковского мистеру Бёрнетту. Мы послушали музыку. Милли подошла и села мне на колени. На ней было только неглиже. Сев, она привалилась ко мне. Сэндвич я отложил в сторону. – Прошу отметить, – сказал я мистеру Бёрнетту, – ту часть, с которой в симфонии начинается марш. Мне кажется, это один из самых красивых фрагментов во всей музыке. А помимо красоты и силы, у него идеальная структура. Видно, как тут работает большой ум. Кот запрыгнул на колени человека с бородкой. Милли прижалась своей щекой к моей, положила руку мне на грудь. – Где ты был, малышок? Знашь, Милли по те скучала. Пластинка доиграла, и человек с бородкой снял кота с колен, встал и перевернул ее. Надо было найти в альбоме пластинку № 2. Перевернув ее, до кульминации мы бы добрались довольно рано. Но я ничего не сказал, и мы слушали до конца. – Как вам? – спросил я. – Прекрасно! Просто отлично! Кот у него сидел на полу. – Поздороваемся! За руку! – сказал он коту. Кот поздоровался с ним за руку. – Видите, – сказал он, – я могу здороваться с котом. – За руку! Кот перевернулся. – Нет, за руку! За руку здоровайся! Кот сидел столбом. Он нагнулся головой к коту поближе и произнес ему прямо на ухо: – Здороваемся за руку! Кот вытянул лапу прямиком ему в козлиную бородку. – Видите? Я заставил его поздороваться! – Мистер Бёрнетт казался довольным. Милли крепко прижалась ко мне. – Поцелуй меня, малышок, – сказала она, – поцелуй меня. – Нет. – Батюшки светы, совсем с дуба рухнул, малышок? Какая муха тя укусила? Ты сегодня что то сам не свой, сразу видать! Расскажь ка Милли! Милли за тя в прейсподню пойдет, малышок, даж не сомневайсь. Что такое, а? Ха? – Теперь заставлю кота перевернуться, – сказал мистер Бёрнетт. Милли туго обхватила меня руками и вгляделась в мой запрокинутый глаз. По виду ей было грустно, матерински, и она пахла сыром. – Расскажь Милли, что тя гложет, малышок. – Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт коту. Кот сидел столбом. – Послушай, – сказал я Милли, – видишь этого человека? – Ну, вижу. – Так вот, это Уит Бёрнетт. – Эт кто? – Редактор журнала. Кому я свои рассказы посылал. – Всмысь, это от него такие манькие записочки приходят? – Отказы, Милли. – Так гадкий он. Мне он не нравится. – Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт коту. |
