|
И давай, детка. А если тебя хватает только на то, чтобы вцепиться сопернице в волосы, а потом и те выпустить из рук и пускать сопли в три ручья, пока тебя месят кулаками, так опять же — засунь свой язык… и так далее. И скажи спасибо, что вышибала достаточно быстро освободился и подошёл, а то бы тебе попало куда больше. Ольга рассвирепела не на шутку, а женщины в гневе бывают опасны… — Да что же это за вечер сволочной выдался! — матерился вышибала, провожая взглядом зарёванную девицу. — уже и бабы начали! Ольга, ты что, совсем охренела? Только вашего бабского бокса мне тут не хватало! — Не ругайся, Дик, — примирительно попросила Ольга, довольная донельзя. — Мы уже уходим. — Уходите поскорее! Я имел в одно место такую работу! Что за дела, мать твою!.. — закончить свою речь он не успел, так как ему опять пришлось бежать наводить порядок. Кантор помог Ольге надеть плащ и они, наконец, покинули этот злосчастный трактир. — Чего ты улыбаешься? — спросила девушка, на ходу расправляя пострадавшие косички и пряча их под капюшон. — У тебя глаза горят, как у кошки, — ещё шире улыбнулся Кантор. — Так любишь подраться? — Элмар это называет «высокое вдохновение битвы», — тоже улыбнулась Ольга. — А король над ним смеётся. — Не знаю, может, у принца Элмара оно и высокое, — засмеялся Кантор, — Но ты бы видела, как вы выглядели со стороны. Обхохотаться можно. — Я понимаю, у вас это происходит серьёзнее, — согласилась Ольга. — Поэтому тебе и смешно. — У нас это действительно серьёзнее. Если бы мне сказал такое не заколдованный человек, побитой мордой он бы не отделался. У нас за слова принято отвечать. Если кому то хочется обозвать товарища чем нибудь оскорбительным, то он должен быть готов тут же выйти с ним в круг на ножах и доказать, что имеет право говорить то, что думает. — Страсти какие! — уважительно, но без особого одобрения прокомментировала девушка. — А ты выходил? — Разумеется. И неоднократно. Ни разу не колеблясь. Зато теперь мне никто не смеет говорить в глаза всякие гадости, вроде того, что сказал Ромеро. Кстати, чтобы тебя не мучило любопытство, это неправда. — Я знаю, — просто ответила она. — Мне Азиль говорила. Вернее, не мне, а королю, но при мне. — Королю? — Кантор слегка опешил. — По какому поводу? — Он спросил, правда ли это, а она сказала, что нет. «Ох, Азиль, дитя ты бестолковое, язык у тебя как был в семь локтей длиною, так и остался… Что ж ты ещё наговорила про меня его величеству и всем присутствующим?» — А что она ещё говорила? — Много чего. Она в тебя заглянула и рассказала, что она увидела. — Понятно. Спасибо, Азиль, спасибо, милая… Ольга, ты уж не расспрашивай меня об этом и не проси истолковать. Это все… не для обсуждения. Лучше… расскажи что нибудь о себе. Я бы сам рассказал, но мне нельзя. — Ладно, — охотно согласилась девушка. — Давай, расскажу, как я сюда попала. — Расскажи лучше сначала, — попросил он. — Как ты жила в своём мире. Она рассказывала, а он слушал и думал о том, как мало отличаются люди друг от друга. Такую же историю могла рассказать любая студентка и этого мира — те же лекции, преподаватели, экзамены и развесёлые студенческие попойки с песнями, танцами, беседами и последующим расползанием парочками. Ах, молодость, молодость, беззаботное время… Они ещё поговорили о лингвистическом феномене, который Ольга пыталась исследовать, но без особого успеха. А потом они пришли. — Заходи, — сказала Ольга, отпирая дверь, — Только не пугайся, у меня тут беспорядок… У нас тут была вечеринка… Кантор смело вошёл и понял, что его представления о беспорядке скудны и лишены фантазии. |
