2. КОММЕНТАРИИ К ТЕКСТУ

Прежде чем приступить собственно к комментарию, мне хотелось бы обратить внимание читателя на весьма существенную разницу между диссертацией по психологии и священным текстам. Ученый слишком легко забывает о том, что объективный анализ материала, пожалуй, в непростительно больших масштабах наносит ущерб его эмоциональной стороне. Научный интеллект бесчеловечен и не может себе позволить быть другим; он не в состоянии избежать такой бесцеремонности, хотя намерения у него самые хорошие. Психолог, анализирующий священный текст, должен, по крайней мере, отдавать себе отчет в том, что такой текст выражает бесценное религиозное и философское сокровище, которое не должно быть осквернено руками профанов. Признаюсь, что и сам отважился анализировать такой текст лишь потому, что знаю и ценю его достоинства. В мои замыслы никак не входило неуклюжей критикой расчленять текст в этом комментарии. Наоборот, я старался амплифицировать его символический язык с целью сделать его более доступным нашему пониманию. Для этого нам надо поместить эти возвышенные метафизические понятия на такой уровень, с которого можно увидеть, имеют ли какие-либо известные нам психологические факты параллели в сфере восточного мышления или по меньшей мере приближаются ли они к нему. Надеюсь, что это не будет ошибочно понято как попытка снижения или сведения к банальностям; я пытался только ввести чуждые нашему мышлению идеи в сферу западного психологического опыта.

Нижеследующее представляет собой ряд примечаний и комментариев, которые следует читать одновременно с соответствующими разделами текста.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Восточные тексты обыкновенно начинают с констатации, которой заканчиваются западные сочинения в качестве conclusio finalis длинного процесса доказательства.

Мы начинаем, скорее, с общеизвестных и общепринятых вещей, а заканчиваем изложением важнейшей цели нашего исследования. Поэтому наша работа завершилась бы примерно таким предложением: "Вот почему Трикайя и есть сам всепросветленный ум". В этом отношении восточное мышление не слишком сильно отличается от нашего средневекового. Еще в XVIII столетии наши исторические и естественнонаучные книги начинались с решения бога создать мир. Идея Мирового Ума распространена на Востоке повсеместно, поскольку очень точно выражает интровертный восточный темперамент. В переводе на язык психологии приведенное выше предложение звучало бы, видимо, примерно так: бессознательное есть корень всякого переживания единства (дхарма-кайя), оно – матрица всех архетипических или структурообразующих форм (самбхога-кайя) и "conditio sine qua non" мира явлений (нирмана-кайя).

ПРЕДИСЛОВИЕ

Боги суть архетипические формы мышления, они входят в самбхога-кайю  . Их мирные и воинственные аспекты, играющие большую роль в медитациях "Тибетской Книги мертвых", символизируют противоположности: в нирмана-кайе это не белее чем человеческие конфликты, но в самбхога-кайе они означают позитивные и негативные принципы, объединенные в одной фигуре. Это соответствует тому психологическому опыту, который сформулирован и в "Дао дэ цзин" Лао-цзы: нет утверждения без отрицания. Где вера, там и сомнение; где сомнение, там и жажда веры; где нравственность, там и искушение. Лишь святому является дьявол, а тираны – рабы собственных камердинеров. Тщательно исследовав свой характер, мы неизбежно обнаружим, что "высокое стоит на низком", как выражается Лао-цзы. Это, по всей видимости, означает, что противоположности взаимообусловлены и что они в сущности суть одно. Такой вывод хорошо подтверждается примером людей с комплексом неполноценности: где-то в глубине души они вынашивают маленькую манию величия. Тот факт, что противоположности выступают в качестве богов, следует из простой констатации того, что они весьма могущественны.