Что же за физиономия у нашей социалистической Родины до этого-то была, недоумевали слушатели. «Перестроимся и станем жить цивилизованно, — обещал Михаил Сергеевич. — Заграница нам поможет».

Циники хихикали. Перестройка началась неожиданно, как всякая неприятность. Понемногу главной бедой и причиной прежней неважной жизни оказался алкоголь во всех его видах и обличиях. Народу предложили не пить, а для того чтобы отказа не последовало, ввели талоны и прочие жесткие ограничения. По телевизору дикторы с «кефирными» лицами рассказывали про безалкогольные свадьбы и юбилеи. Корпоративная, как нынче говорят, жизнь замерла...

В качестве утешительного приза массам стали сулить развитие физкультуры и спорта, кружки по интересам и вечера «Кому за...» Народу предложили, но он отказался, в результате чего мы получили отечественное бутлегерство. «...У нас не Чикаго, у нас покруче будет», — как говорят в любимом народном сериале. И действительно было «покруче».

Давили теток в очередях, скупали талоны у живых и мертвых, пили такое, что употребляться не может принципиально. Сказочные старушки в ночных сквериках сколачивали прибавку к пенсии. Непьющие, жесткие люди наживали состояния.

Так с фальстарта начался забег в капитализм. «Социализм с человеческим лицом» тихо и незаметно умер, не родившись. Младенца никто не пожалел.

Но ведь вот что удивительно. Всезнающий ВЦИОМ говорит, что даже к непродуманной антиалкогольной кампании середины 1980-х относятся более иди менее положительно 58% россиян. Столько же поддержали бы антиалкогольную кампанию сегодня.

Та же статистика, которая знает все, свидетельствует: в результате антиалкогольной кампании в Советском Союзе в 1985-87 годах реальное потребление алкоголя сократилось приблизительно на треть. Смертность от алкогольных отравлений понизилась на 56%. Резко снизилась также смертность среди мужчин от несчастных случаев, насилия и даже от инфекционных заболеваний.

А средняя продолжительность жизни у мужчин достигла 65 лет. Чего мы сейчас пытаемся безуспешно добиться, кстати.

А потом, в конце 1980-х, показатели мужской смертности опять резко выросли.

Разрушение привычного мира

— Кабаки и бабы доведут тебя до цугундера.

Все происходившее с 1991 года по масштабам подвижек напоминало перемены после Гражданской войны 1918-22 годов. Для начала исчезла стабильность.

Еще совсем недавно в нашем общем социалистическом государстве для подавляющего большинства граждан существовал неписаный закон: «Одна семья — одна специальность — одно рабочее место». Многоженцев обсуждали (и осуждали!) на парткомах и профкомах, а людей, часто меняющих работу, называли «летунами». Уважение вызывала стабильность: пришел на завод рабочим, проводили через сорок лет на пенсию рабочим, бригадиром или директором (это уж как сможешь).

Идеал карьеры — героиня Веры Алентовой из гениального фильма «эпохи развитого социализма» «Москва слезам не верит». (Кстати, увы, и в нем красивые переживания главного героя в исполнении Алексея Баталова имели традиционное для нашего кинематографа «водочное» воплощение.)

Безусловно, не все любили свое дело, не все старательно ему обучались, но со временем поневоле накапливался и опыт, и знания. Уж если «...зайца можно научить играть на барабане», то человек за долгие годы сидения на одном и том же месте в целом осваивал необходимые навыки.

Радикальные перемены обществом не одобрялись, они нарушали поведенческие нормы: ну не переходили хирурги в краснодеревщики, не шли учителя в штукатуры! Единичные случаи «большой перекраски» всегда вызывали подозрение и пахли диссидентством. Так что хочешь не хочешь, а была Эпоха Стабильности.