Было «Елисеевское дело» о хищениях директора в государственном Елисеевском гастрономе. Размер, правда, оказался скромнее — десятки тысяч рублей, а больше так: баночки с икрой да шпротами, финская колбаса, ветчинка, дорогие конфеты. Да-а-а... Далеко советским торгашам не то что до Панамы, а даже до самого чахлого подрядчика царских времен;

Помасштабнее было «узбекское дело», которое расследовали прокуроры Тельман Гдлян и Николай Иванов. Дело, откровенно говоря, политическое от начала до конца. Если брать уголовную суть, то была она вот в чем: в годы Брежнева от Узбекистана все время требовали увеличивать сбор хлопка. Верные сыны партии из узбекской элиты докладывали наверх все более и более высокие цифры по ирригации полей и показателям важного для отечественной текстильной промышленности сырья. (Молодежь не поверит — но в СССР 100% этой промышленности обеспечивалось собственным сырьем. И рубашки хлопковые носили мы не китайские, а свои. Фасон, правда, был отстой, не итальянский, но это уже другой вопрос). В ход шли все более масштабные приписки, то есть завышение масштабов производства.

Сегодня называют разные цифры приписок, то есть указанного в отчетах, но не Существовавшего в реальности хлопка: вплоть до миллиона тонн сырца. В результате узбекское руководство получало огромные дополнительные бюджетные средства из центра, часть их каким-то образом шла на ханские дворцы, покупку драгоценностей, картин, валюты и, конечно, на подкуп верхушки в самой Москве. Только после смерти Рашидова союзный центр начал так называемое узбекское дело, отправив оперативную группу Гдляна-Иванова в Ташкент. В ходе последовавшей чистки была осуждена почти вся правящая верхушка УзССР. Именно в связи с этим делом посадили и зятя Брежнева Юрия Чурбанова.

Сами Гдлян и Иванов были, кстати, убеждены, о чем прямо заявляли на XIX партконференции, что Узбекистан просто попал под раздачу. Сравнимый размах коррупции был, мол, по всему Союзу.

Другое мнение — все же Ташкент получил «по заслугам», выделяясь невиданным уровнем коррупции на более-менее благостном советском пространстве. Поэтому в конце концов центральная власть этого не потерпела. Есть и «альтернативная» версия, особенно популярная в последние годы. Об этом сейчас говорят все больше, я даже видел пару документальных фильмов по центральному ТВ. Мол, раздули из мухи слона. Карьеристы Гдлян и Иванов, почувствовав конъюктурную перестроечную волну, сделали из заурядных и вполне обыденных для социалистического планового хозяйства приписок скандал союзного масштаба. Пользуясь огромными полномочиями, данными Москвой (отметим, ТОГДА политическая воля в стремлении вырвать с корнем взяточничество в высшем руководстве страны как раз присутствовали), следователи пересажали множество совершенно невинных, непричастных к делу людей, сломали сотни судеб, опорочили честные имена узбекских тружеников. То есть по сути занялись теми же «приписками» — только не ради денег, а ради собственного прокурорского тщеславия, а может, и в силу политических амбиций.

Я не берусь ставить оценки — какая из вышеперечисленных версий ближе к истине. Но говоря между нами... Вся эта история — ведь не русское взяточничество. И не русские приписки. В «узбекском деле» очень чувствуется другой масштаб, другой «спецфический» колорит — восточный!

Сравним с «цивилизованным» миром?

Человек, владеющий европейскими языками, может узнать много интересного из повседневной печати и телевидения Запада.