Иная на сердце забота!..

Позвольте… Позвольте… что ж это он поет?..

В плену… полководец… в плену‑у‑у…

А! Это другое дело. Ваше здоровье. Братья писатели!.. Семь раз солянка по‑московски!

И выйдет к тебе… полководец!

Из гроба твой ве‑е‑рный солдат!!

Что это он все про полководцев?.. Великая французская… Раки‑то, раки! В первый раз вижу…

Bis! Bis!! Народу‑то! Позвольте… что ж это такое? Да ведь это Праскухин! Где?! Вон, в углу. С дамой сидит! Чудеса!.. Ну, значит, еще не поймали!.. Гражданин! Еще полдюжинки!

Вни‑и‑из по ма‑а‑а‑тушке по Во‑о‑о‑лге!..

Эх, гармония хороша! Еду на Волгу! Переутомился я! Билет бесплатный раздобуду, и только меня и видели, потому я устал!

По широкому‑у раздолью!..

Батюшки! Выводят кого‑то!

– Я не посмотрю, что ты герой труда!!! А…а!!

– Граждане, попрошу неприличными словами не выражаться…

– Граждане, а что, если нам красного напараули?

А?.. Поехали! На минуту… Сюда! Стоп! Шашлык семь раз…

Был душой велик! умер он от ран!!

…Да на трамвае же!.. Да на полчаса!.. Плюньте, завтра напишете!..

– Захватывающее зрелище! Борьба чемпиона мира с живым медведем… Bis!! Что за черт! Что он, неуловимый, что ли?! Вон он! В ложе сидит!.. Батюшки, половина первого! Извозчик! Извозчик!..

– Три рублика!..

– …Очень хорошо. Очень.

– Миленькая! Клянусь, общее собрание. Понимаешь. Общее собрание, и никаких. Не мог!

– Я вижу, ты и сейчас не можешь на ногах стоять!

– Деточка. Ей‑богу. Что бишь я хотел сказать? Да. Проскухин‑то?.. Понимаешь? Двадцать пять червонцев, и, понимаешь, в ложе сидит… Да бухгалтер же… Брюнет…

– Ложись ты лучше. Завтра поговорим.

– Это верно… Что бишь я хотел сделать? Да, лечь… Это правильно. Я ложусь… но только умоляю разбудить меня, разбудить меня непременно, чтоб меня черт взял, в десять минут пятого… нет, пять десятого… Я начинаю новую жизнь… Завтра…

– Слышали. Спи.

Москва 20‑х годов

Вступление

Не из прекрасного далека я изучал Москву 1921 – 1924 годов. О нет, я жил в ней, я истоптал ее вдоль и поперек. Я поднимался во все почти шестые этажи, в каких только помещались учреждения, а так как не было положительно ни одного 6‑го этажа, в котором бы не было учреждения, то этажи знакомы мне все решительно. Едешь, например, на извозчике по Златоуспенскому переулку в гости к Юрию Николаевичу и вспоминаешь:

– Ишь домина! Позвольте, да ведь я в нем был! Был, честное слово! И даже припомню, когда именно. В январе 1922 года. И какого черта меня носило сюда? Извольте. Это было, когда я поступил в частную торгово‑промышленную газету и просил у редактора аванс. Аванса мне редактор не дал, а сказал: «Идите в Златоуспенский переулок, в 6‑й этаж, комната №…» Позвольте, 242? а может, и 180?.. Забыл. Не важно… Одним словом: «Идите и получите объявление в Главхиме»… или в Центрохиме? Забыл. Ну, не важно… «Получите объявление, я вам 25%». Если бы теперь мне кто‑нибудь сказал: «Идите объявление получите», – я бы ответил: «Не пойду». Не желаю ходить за объявлениями. Мне не нравится ходить за объявлениями. Это не моя специальность. А тогда… О, тогда было другое.