Отлучаться принцесса вовсе не собиралась. До позднего вечера она просидела в своих покоях, пытаясь вникнуть в мудреный трактат, посвященный магии искусства, но так и не поняв ни слова. Её не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Только на несколько минут Шу вернулась к жизни, когда на закате вернулся гвардеец и доложил о выполнении задания. Как принцесса и велела, он в порту нашел корабль, сегодня же отходящий вниз по течению, в Найриссу, и дальше, к островам. Ему повезло — он поднялся на борт перед самым отплытием, и даже сумел снять маленькую, но отдельную каюту. Для того чтобы Тигренка, убегающего в Найриссу, запомнили, гвардеец поругался с парой портовых грузчиков и местным стражем порядка. На самом же корабле он вскоре заперся в каюте, предварительно попросив себя не беспокоить до прибытия в следующий город, оставил на подвесной койке камзол-приманку и сбежал через узкий иллюминатор, едва шхуна покинула пределы Суарда. Вплавь добираться до берега ему не особенно понравилось, как и идти через половину города в одной рубашке и мокрым, но раз уж это нужно Её Высочеству, гвардеец был готов и к большим свершениям. Там паче, что принцесса не поскупилась тут же по возвращении его наградить дюжиной империалов.

Выпроводив охранника, Шу снова велела никого больше к ней не пускать. Бродить по комнатам подобно привидению ей надоело ещё быстрее, чем читать тупую замороченную книгу, в сон не тянуло, ничего делать не хотелось… принцесса раньше не представляла себе, что время может тянуться так долго и бессмысленно.

Ночь застала её в кабинете, сидящей на окне и бездумно наблюдающей за падающими листьями каштана. Она так и уснула на кушетке, не желая идти в холодную, одинокую постель.

Радужные надежды виконта не спешили оправдываться. Не смотря на все его ухищрения, леди Дарниш пока даже и не намекнула на то, что не против стать его супругой. После вчерашнего бала он было обрадовался — весь вечер она танцевала только с ним, кокетничала и не отрывала от него глаз. Его не смутил холодный прием, оказанный её семьей. Он и не рассчитывал, что вдруг понравится герцогу, который все ещё не оставлял попыток выдать дочь за Его Величество. Но вот холодность самой Таис настораживала. На секунду в голову Мориса закралась крамольная мысль о том, не использовала ли его девица на балу, чтобы заставить бывшего жениха ревновать, но тут же была с позором изгнана. Не может оказаться девочка, не достигшая четырнадцати лет, столь искушенной и коварной. Она бы непременно себя выдала. Смотрела бы не на него, а на короля, и все время вертелась бы вокруг него, и вообще, делала бы все напоказ. Но Таис вчера и не пыталась приблизиться к Его Величеству ни разу, кроме как во время торжественного выхода к гостям. Так это делали все собравшиеся, он и сам проталкивался сквозь толпу что было сил, лишь бы попасться на глаза монарху. Традиция, как никак. Зато потом леди и не смотрела в сторону короля, всецело увлеченная Морисом. Уж он-то мог отличить неподдельный восторг в её глазах от пошлого притворства. За свою жизнь Морис этого самого притворства на видался столько, что хватило бы на всю труппу Королевского Театра, и ещё бы осталось.

Так почему сегодня, когда он явился засвидетельствовать свое почтение и преподнес леди корзину превосходных лилий, она не выказала никакой радости? И не пригласила его к обеду? Может быть, герцог запретил ей? Но, если сведения Её Высочества верны, то самый надежный способ заставить леди чего-либо захотеть, это как раз строгий запрет. Маловероятно, что Его Светлость об этом не догадывается. Так в чем же дело?

Размышления виконта Туальграма не прибавляли ему хорошего настроения. Как бы ни был он уверен в собственной неотразимости, рисковать упустить свой последний шанс на богатое приданое он не мог. Её Высочество вполне ясно дала ему понять, что неудача в этом предприятии окажется для него фатальной. Не говоря уже о том, что у него не осталось ни гроша своих денег, как и возможности раздобыть кредит.