|
В это время почти все восставшее народонаселение было снова усмирено и покорено; сам Кази-мулла еще до смерти своей потерял значительную долю своей популярности между горцами. Но, говорят, странное обстоятельство воспрепятствовало тогда совершенному покорению Кавказа русскими: труп Кази-муллы найден был в таком положении, что одною рукою держался он за бороду, а другою указывал на небо. По понятиям горЦев, это именно то положение, в котором должен быть праведник в минуты святых бесед с аллахом. От этого будто бы восстание горцев после смерти Кази-муллы возобновилось с большею силою, чем даже гпи его жизни. Разумеется, такое объяснение слишком идиллично, и едва ли нужно прибегать к чуду для того, чтобы растолковать причины непрерывной ненависти свободных горских племен к русскому владычеству. Все дело разрешается гораздо проще: во-первых, ненависть к чужому господству вообще сильна была в горских племенах; во-вторых, наше управление на Кавказе не было совершенно сообразно с местными потребностями и отношениями. Кавказу придавали гораздо менее значения, чем следовало, и оттого не было там ни хорошо устроенного войска, ни правильно организованного управления. В то же время удержание в своей власти разрозненных и мелких племен считали очень легким и потому не заботились о привлечении обитателей на свою сторону, а поступали уже с ними так, как бы с народом, покоренным издавна и окончательно. Вот несколько примеров тогдашней администрации Кавказского края, которые мы берем из «Перечня событий в Дагестане» г. Окольничего («Военный сборник», 1859, № 1, стр. 169–171).
Административная часть края была в самом жалком состоянии. Командующий войсками в Северном и Нагорном Дагестане не имел при себе правильно организованного штаба; от этого являлась запутанность в переписке и неизбежные от того злоупотребления. Военные действия, управление казарм, снабжение войск провиантом и боевыми запасами, необходимость следить за покорным нам населением – все это требовало больших отчетностей, огромной переписки, а вести их было некому. Запутанность в делах и упущения превосходили всякое вероятие.
Крайне тягостно было и положение покорных нам жителей Дагестана Обременяемые нашими требованиями, они роптали на нас и охотно передавались неприятелю при первой к тому возможности.
Например, доставка дров в аварские укрепления лежала преимущественно на койсубулинцах и аварцах, которые за тридцать и за сорок верст должны были идти в лес и, набрав там с трудом скудный ишачий вьюк хворосту, привозили его в укрепление, получая по 20 коп. сер. за каждый вьюк. Нередко женщины, по недостатку ишаков, на своих плечах приносили хворост и в виде сострадания получали тоже по 20 коп. каждая. Когда же все почти Койсубу и большая часть аварцев отложились, укрепления наши претерпевали крайний недостаток в дровах, и нередко солдаты не имели возможности даже сварить себе пищу.
Перевозка провианта была не менее обременительна для жителей. По положению, следовало за доставку четверти из Темир-Хан-Шуры в Хунзах 82 коп. сер., считая за каждую версту по копейке серебром с четверти. (Перевозка эта была вьючная, и на каждую лошадь навьючивали по четверти, что было довольно тяжело и на ровном месте, а не только на такой дороге, какова была из Темир-Хан-Шуры в Хунзах.) Но как операция эта, то есть нагрузка, разгрузка провианта и движение туда и обратно, поглощала не менее восьми дней, то, следовательно, на каждую лошадь приходилось всего по 10 коп. сер. в сутки – цена, решительно не вознаграждавшая труд. Или, впоследствии, давали за доставку от Темир-Хан-Шуры до Хунзаха по 2 коп. с четверти на версту, накладывая по три четверти на арбу, запряженную парою волов; таким образом, аробщик, за поездку свою в Хунзах и обратно, получал всего 4 руб. 80 коп. сер., или по 60 коп. |
