Энн Тайлер. Обед в ресторане «Тоска по дому»
1. Вы должны это знать
Незадолго до конца странная мысль пришла в голову Перл Тулл. Губы ее дрогнули, дыхание участилось, и сын, сидевший рядом, наклонился к ней. — Вам бы надо… — прошептала она. — Вам бы надо было завести… Вам бы надо было завести еще одну мать — вот что она имела в виду, — так же как мы завели еще детей, когда наш единственный ребенок едва не умер. Ее первенцем был Коди. Не Эзра, который сейчас сидел рядом, а Коди, шалун и непоседа, трудный мальчик, их поздний ребенок. Они с мужем решили: хватит одного. И вот Коди заболел крупом. В 1931 году болезнь эта считалась очень опасной. Перл совсем потеряла голову. Повесила над детской кроваткой байковую простыню. Поставила на горячую плиту сковородки, кастрюли, ведра с водой. Собирала под простыней пар. Мальчик дышал прерывисто и тяжело — казалось, что-то тащат сквозь утрамбованный песок. У него был сильный жар. Волосы прилипли к вискам. К утру он заснул. Перл уронила голову на грудь и уснула в кресле-качалке, так и не выпустив из рук металлическую перекладину кроватки. Бек был в отъезде — он вернулся домой, когда самое страшное осталось позади; Коди уже ковылял по комнате, правда, еще хлюпал носом и слегка покашливал, но Бек и внимания на это не обратил. — Я хочу еще детей, — объявила ему Перл. Он воспринял ее слова с удивлением, но не без удовольствия. Напомнил, как она говорила, что слышать не может о еще одних родах. — Я хочу еще детей, — повторила она, потому что во время болезни сына с ужасом думала: если Коди умрет, что у нее останется? Маленький, взятый в аренду домик, обставленный тщательно, с любовью, детская с картинками из сказок и, конечно, Бек. Но Бек вечно занят в корпорации «Таннер», чаще в разъездах, чем дома. И даже дома у него только и разговоров что о работе: кто преуспевает, кто разоряется, кто распускает сплетни за его спиной и возможно ли продвижение по службе в столь трудные времена. — Не понимаю, — сказала Перл, — как это я могла решить, что нам достаточно одного ребенка. Однако все оказалось не так просто, как она думала. Вторым был Эзра — такой милый и неуклюжий, что сердце разрывалось глядеть на него. Теперь она жила в еще бо́льшем страхе. Лучше было бы остановиться на Коди. Но и появление Эзры не стало ей уроком. После Эзры родилась Дженни, девочка, — какое удовольствие наряжать ее, причесывать то так, то эдак. Иметь девочку — роскошь, думала Перл, а все же не могла отказаться и от Дженни. И теперь жила в постоянном страхе потерять не одного, а троих. И все-таки, считала Перл, мысль была неплохая: иметь «запасных» детей, подобно тому как покупают запасные шины или к каждой новой паре чулок бесплатно добавляют третий, запасной. — Вам бы надо было позаботиться о запасной матери, Эзра, — сказала она. А может, только хотела сказать. — Вы такие неприспособленные. — Но, видно, не сумела произнести ни слова, так как услышала, что сын снова откинулся в кресле и перевернул журнальную страницу. Весной 1975 года, более четырех лет назад, она стала терять зрение и с тех пор ни разу отчетливо не видела Эзру. Все расплывалось перед глазами, и Перл пошла к врачу выписать очки. Тот сказал, все дело в сосудах. Как-никак ел уже за восемьдесят. Но врач не сомневался, что дело поправимое. Он послал ее к другому окулисту, тот — еще к кому-то… В конце концов они пришли к выводу, что помочь ей ничем нельзя. Необратимые возрастные изменения. — Ну и развалина же я стала, — сказала она детям, — видно, зажилась на этом свете. — И усмехнулась. Положа руку на сердце, ей трудно было поверить в неотвратимость беды. |
