Алекса Райли. Оберегая Лили
Чудовищный скрип шкафчика заставил меня проснуться раньше будильника. Повернувшись на другую сторону, я увидела, что у меня есть ещё 30 минут, прежде чем окончательно проснуться. Я настроила будильник на несколько минут раньше, чем нужно, потому что я жутко нервничаю из-за моего первого дня в школе. Я пойду в новую школу и понятия не имею, как всё устроится. Никто никогда не знает наперед, как всё будет. Большую часть времени я, конечно, смогу слиться с толпой других учеников. И тогда большинство меня просто не заметит, правда, это не всегда работает.
Я уже должна была бы привыкнуть к частой смене школ. Предполагаю, что это уже 4-ая школа и 4-ый переезд за последние два года. Школы стали похожи друг на друга, но я надеюсь, что эта будет последней. Теперь только месяцы отделяют меня от выпуска, и только дни - от моего 18-летия. Придёт время, и я смогу сделать свой собственный выбор.
Донёсшийся звук разбитого стекла из кухни и ругань заставили меня затаить дыхание. Я могла только надеяться, что он не назвал моё имя. Утро понедельника было самым ужасным из всех дней недели. Отец всегда сходил с ума после выходных, видимо, из-за количества выпитого спиртного. Так было не всегда, а только последнее время.
Глубоко вздохнув в попытке успокоить нервы, я медленно села и стала прислушиваться к его передвижениям. В последнее время ситуация становилась всё больше нестабильной и с каждым днём ухудшалась. Папа имел привычку топить своё горе на дне бутылки и притворяться, что я не существую в его мире. Чаще всего, правда, его гнев как быстро появлялся, так и быстро затухал. Я постоянно хожу на цыпочках, вся, как на иголках. Я не знаю, видит ли он это, или это вижу только я. Но я чувствую глубоко внутри, что он ждёт, когда я оступлюсь, чтобы нанести ответный удар.
Но я уверена, что для этого нет причины. Я отчаянно хочу изменений. Я – пугливый кролик в своём собственном доме. Когда я, наконец, слышу, как закрылась входная дверь, мои мышцы расслабляются, а такое знакомое напряжение покидает тело. Я сажусь на кровать и начинаю собирать вещи в школу. Надеваю короткое синее джинсовое платье, под ним шерстяные леггинсы. Они мягкие и помогут сохранить тепло, пока я иду в школу, преодолевая расстояние длиной в милю (прим. пер. 1 миля = 1, 6 км). Начало января, а зима в Миннесоте уже бушует. Чем больше натяну на себя одежды, тем лучше. Посмотрев в зеркало, я меняю пробор на правую сторону, а потом закалываю заколкой, чтобы пряди не лезли в лицо. Убедившись, что шрам на правом ухе как можно тщательнее закрыт, я провожу взглядом вверх и вниз по телу ещё дважды. Шрам – это всё, что я вижу, когда смотрю в зеркало. Горькое напоминание, изменившее мой мир. Возможно, моя мать и умерла в автокатастрофе, но она до сих пор тянет моего отца за собой. Ничего не изменилось с тех пор.
Правда, теперь, когда я смотрю в зеркало, первое, что я вижу - не шрам. Я вижу свою мать. Когда распаковывала коробки прошлым вечером, я наткнулась на фотоальбом с моими родителями, где они были ещё молодыми. Я похожа на неё в её 17 лет. Начиная от моих белокурых волос, слишком больших голубых глаз в половину лица, передних зубов, которые намного больше, чем все остальные и моего маленького вздернутого носика.
Если сравнить наши фотографии, то мы походим на близняшек. Протянув руку, я коснулась зеркала, желая, чтобы это была моя мать. Но все мои желания не смогут повернуть время вспять. Я потратила год жизни после её смерти, желая так много вещей. Желания, которые никогда не исполнятся.
Я вытерла слезу, которая успела скатиться по моей щеке. Я скучаю, когда смотрю в зеркало и вижу этот шрам. Легче справиться, пережить всё это. Схватив сумку, я сбегаю вниз, зная, что моего отца там уже точно не будет. |
