Их первая после разлуки ночь снова была бурной и радостной, его красивые глаза снова были нежными, и Наташа вновь почувствовала себя замужней женщиной. А еще через неделю она поняла, что беременна.

Сначала ей не хотелось в это верить, да и сроки были еще не таковы, чтобы можно было убедиться на сто процентов. Но с Максимом за все эти годы дети у них не получались, хотя они никогда особо не береглись. И ведь всего одна только ночь была с Платоновым… Неужели это возможно?

Однако когда через какое-то время толстая, добродушная докторша в женской консультации уверенно все подтвердила, сомневаться больше не было возможности. По всем подсчетам выходило, что отцом ребенка мог быть только Валерий Павлович Платонов. Сказать ему об этом Наташе и в голову не пришло, тем более что после той памятной ночи он держался с молодой женщиной хоть и по-дружески, но подчеркнуто сдержанно и куда более официально, нежели прежде. Так что откровенничать с начальником Наташе в данном случае не стоило.

А вот Максим должен был узнать новость как можно скорее. Он и узнал — и встретил это известие с неподдельным восторгом. Стать отцом — это было что-то новенькое в его полевой, неприкаянной, какой-то несуразной жизни. Такого приключения, как ребенок, еще не было. И он с радостью окунулся в это приключение, увлеченно закупая нужные и ненужные для ребенка вещи и проводя с Наташей все свое свободное время.

В доме наконец-то появились не просто табуретки, но даже вполне приличные стулья и вообще разная новая мебель. Появилась и новая сантехника; Максим уверял, что так для ребенка будет гигиеничнее… Соседи в их коммуналке, к счастью, были более чем достойные — две пожилые интеллигентные дамы, владевшие каждая крохотной комнаткой. По договоренности с ними были отремонтированы кухня и ванная, а комната самих супругов теперь вообще сияла чистотой и радовала глаз только что купленными шторками, покрывалами, вазочками… Для Наташи это было тем более удивительно, что занимался обновлением их жилища исключительно сам Максим, трепетно относясь к ее самочувствию и не требуя от жены никакого участия в хозяйственных хлопотах.

Впрочем, она и не смогла бы помогать ему, даже если бы такое желание обуревало Наташу. Самочувствие ее действительно оставляло желать лучшего; беременность протекала очень тяжело, и ей три раза приходилось ложиться в больницу на сохранение. Собственно, никакой особой патологии врачи в состоянии плода не наблюдали, но время от времени их настораживало какое-то не совсем типичное протекание тех или иных процессов в Наташином организме, и тогда они перестраховывались, честно стараясь разобраться в ситуации, держа Наташу под наблюдением в стационаре и разводя руками, оттого что до конца ее положение так и не было понятно.

— Чего ж вы хотите, матушка, — ворчал старенький профессор, ловко орудуя еще относительно новым для Советского Союза той поры ультразвуковым оборудованием и обозревая на мониторе ее огромный живот, — вам ведь уже двадцать шесть! Раньше надо было рожать, раньше!

Да, шел уже восьмидесятый год, девять лет прошло, как