– И все же, что решила ты? – спросила Диана, уже догадываясь об ответе.

– А если мой ребенок попадет к таким людям, как твои родители? Если его не будут любить, я этого не вынесу. А вдруг они вступят в какую-нибудь секту или станут внушать ему разную ерунду?

– Но ты ведь знаешь, что существует возможность открытого усыновления. Ты можешь предварительно встретиться с будущими приемными родителями твоего ребенка и посмотреть, что они собой представляют. – Диана уже поняла, что Стефани не нужен был совет, она просто хотела высказаться и утвердиться в своем решении.

– Нет, этот вариант отпадает. Я не смогу оставаться в стороне, если буду знать усыновителей.

– Тогда в чем же дело? – спросила Диана.

– Я никогда не представляла себя в роли матери-одиночки.

– Как и многие другие. Если бы им было дано выбирать, без сомнения, большинство женщин предпочли бы полную семью.

– Получается подрыв моральных устоев.

– Не говори глупостей. Все те, кто обожает разглагольствовать на такие темы, ищут всего лишь пищу для сплетен, а не решение проблемы. Они с одинаковым рвением готовы обливать грязью женщину, если она сделала аборт, отдала ребенка на усыновление или решила сама его воспитывать. Никто из этих ревнителей морали и словом не заикнется об отцах и их ответственности. Это взгляды средневековья. Я считаю, мы должны…

– Ты нарисовала очень яркую картину, – перебила ее Стефани. – Я рада твоей поддержке.

– Наверное, я сильно разошлась? – спросила Диана.

– Нет, все нормально, очень убедительно, – улыбнулась Стефани.

Подошел официант. Увидев их почти нетронутые тарелки, он нахмурился, бросив взгляд на очередь у входа.

– Так, – подытожила Стефани, – его чаевые уменьшились на пять процентов.

– Вот теперь передо мной прежняя Стефани Гэрхэм, – от души рассмеялась Диана.

К тому времени, когда Диана подъехала к больнице, стоянка оказалась заполненной до отказа. Она несколько раз объехала вокруг, ожидая, пока освободится место, и размышляла о разговоре со Стефани. Она решила пока ничего не рассказывать Эми. Сердце ее учащенно билось, когда она шла по коридору к палате. Прежде она боялась за Эми, теперь ей стало страшно за себя.

Диана не знала, как восстановить между ними былое согласие. Тревис пытался уверить ее, что Эми со временем смягчится, но Диана чувствовала, что для примирения требовалось нечто большее. Эми безгранично доверяла ей и никому больше. И пока они не найдут способ преодолеть возникшее отчуждение, не приходилось ждать изменений к лучшему.

Дверь была открыта. Палату заливал свет полуденного солнца. Тревис сидел на стуле у окна и что-то писал в блокноте. Эми спала.

Диана, не отрываясь, смотрела на дорогих ее сердцу людей. Она ловила черты сходства между ними в улыбке, взгляде, манере склонять голову в минуты задумчивости. И у нее болезненно и сладко сжималось сердце при мысли о том, как по-разному сложились бы их судьбы, если бы Гаса не поторопились объявить погибшим.

Тревис почувствовал ее присутствие и поднял глаза. В его взгляде не было удивления, а только искренняя радость. Он поднялся ей навстречу и нежно поцеловал.

– Как прошел обед со Стефани? – тихо поинтересовался он.

– Скучать не пришлось, – коротко ответила она, глядя ему в глаза, и только теперь заметила в них крошечные золотые крапинки и удивилась длине ресниц. Как она не видела этого раньше? Потом темным облаком пришла мысль: «Наверное, и Стефани испытывала нечто похожее к Стэну».