В плену у обезьян
Во время этой сумятицы, задыхаясь от удушливого запаха обезьян и отталкивая прочь их лапы, хватавшие его за платье и за руки, Джек Мильн благодарил судьбу, что гуннамуны не настигли их в водоеме. Тогда все было бы сразу кончено. Здесь же, на узкой лестнице у них была еще кое-какая надежда на избавление, хотя и очень слабая.
Томпсон оправился от испуга, хотя лицо его было очень бледно, а глаза расширены. Мильн и Гиббс подняли свои винтовки прикладом вверх, Томпсон стоял на лестнице позади них с небольшим охотничьим ножом в руках.
Никто не говорил ни слова. Для разговоров не было времени. Задние обезьяны лезли через спины передних, вытянув руки и скаля зубы. Большая серая обезьяна схватила за ствол винтовку Гиббса, крепко уцепившись за него, и между ними завязалась на минуту отчаянная рукопашная. Томпсон наклонился и ударил обезьяну ножом по руке. В ту минуту как он сделал это, протянулось два десятка рук, чтобы схватить его, и он попятился назад с криком ужаса.
— Так вот кого им хочется схватить — меня! — вскричал он не своим голосом.
Мильн с Гиббсом ничего не ответили. Они были слишком заняты. Весь водоем был битком набит гуннамунами; они тараторили, визжали и вливались неудержимым потоком на узкую лестницу. Через несколько секунд все должно было кончиться.
— Бегите верх, Томпсон! — крикнул Мильн задыхаясь.
Томпсон сжал в кулаке свой охотничий нож и не тронулся с места.
— Бегите вверх, вам говорят, — подхватил Гиббс, — иначе вам не сдобровать!
То, что случилось после, произошло так быстро, что у всех троих сохранилось лишь смутное воспоминание об этом. Мильн вдруг почувствовал, что обезьяны схватили и прижали его руки к туловищу точно тисками, а винтовку, повернутую вверх прикладом, вырвали у него и бросили прочь.
Гиббс поскользнулся на ступеньке и скатился вниз под косматые лапы обезьян с закрытыми глазами, в полной уверенности, что все кончено.
Крик ужаса сорвался с губ Томпсона, и Мильн, прижатый к груди обезьяны и почти задохнувшийся, и Гиббс, барахтавшийся у ступенек, силясь подняться на ноги, услышали этот крик. Кое-как Гиббсу удалось встать, а Мильну освободиться от объятий, сжимавших его.
В ярком солнечном свете черные тени дико кружились вокруг них, в то время как они стояли ошеломленные и ослепленные. Затем Гиббс воскликнул:
— Они схватили его!
Они стояли вдвоем на ступенях и не могли оторвать глаз, пораженные ужасом. Огромный серый великан-гуннамун держал в руках барахтающегося Томпсона. Охотничий нож он либо уронил, либо его вырвали у него из рук, и он был совершенно беспомощен в объятиях обезьяны. Мильн наконец отвел от него глаза, ожидая, что тут же с ним сейчас покончат. Подняв снова глаза, он увидел, что обезьяна, державшая в руках Томпсона, карабкается кверху по наружной стене храма, окруженная толпою своих сородичей. Гиббс поднял было ружье, но Мильн отвел его в сторону.
— Не стреляйте пожалуйста, — сказал он нерешительно, — они пока еще не намереваются лишить его жизни.
Они стояли одни на лестнице. Толпа обезьян отхлынула от них, собравшись вокруг гуннамуна, который держал Томпсона. Они беспомощно смотрели, как огромный гуннамун с Томпсоном в руках карабкался на стену древнего храма.
Затем обезьяна с человеком исчезла в каком-то отверстии.
— Он погиб, — медленно проговорил Гиббс.
Джек Мильн немного помешкал с ответом. Теперь, когда все было кончено, нервы его успокоились, голова остыла, и он углубился в размышления.
— Нечего и думать пытаться спасти его из храма, — сказал он наконец. — Этим мы только ускорили бы его гибель, да и нам самим пришлось бы, вероятно, плохо. Помню, один охотник рассказывал мне случай вроде этого, как обезьяны схватили одного европейца и продержали его у себя два дня. |