— «Чего покрепче» я на работе не употребляю, а вот чаю можно…

— Сейчас нарисуем!

— Прекрасно. Тогда вернемся к делу. Если не ошибаюсь, вы показали, что Степанов тогда с ходу, прямо-таки с налету вылез из машины и немедленно затеял скандал, который быстро перешел в драку?

— Да, так оно и вышло.

— А почему? У него что, были какие-то к вам претензии? Счеты?

— Да какие счеты! Мы с ним, считай, и не знакомы вовсе. — Карманов закурил новую сигарету и, подумав, добавил: — Я ему сразу сказал: вали отсюда, а то полетишь у меня дальше, чем увидишь!

— Но все же чем объяснить такое его странное поведение? Он же не сумасшедший!

За стеклянной стенкой два официанта остановились перекурить. Карманов уставился на них и сказал задумчиво:

— Зачем сумасшедший? Пьяный был…

Гм, на допросе у Верещагина он этого не говорил. Но в показаниях других словечко «пьяный» промелькнуло так, между прочим, без особого нажима. Акта медицинской экспертизы в деле нет. Я уже звонил в ГАИ — их патрульный экипаж прибыл на место последним, а выезжала по телефонному вызову на место происшествия опергруппа дежурного по городу. И никто не направил Степанова на освидетельствование. Странно. Забыли, что ли, в суматохе?.. Или… Надо будет допросить по этому поводу милиционеров. Тем более сам Степанов твердит, что спиртного не употреблял, что вообще за рулем никогда не пьет.

— И что, сильно пьяный?

— Сильно… — Карманов запнулся, подумал и уточнил: — Ну, в смысле — на ногах он хорошо держался, но… но… крепко был поддамши, психовал очень!

Любопытно: «сильно пьяный», потому что «крепко поддамши». И на ногах хорошо держался. Ну да, если бы плохо на ногах держался, то как бы он всю эту бучу, эту коллективную крепкую драку учинил? А «крепко поддамши» — это более абстрактно. Ладно, пока замнем для ясности…

Карманов пошел за чаем, а я прислушался к разговору официантов за стеклянной стенкой. Один из них жаловался на плохое самочувствие, а другой сопереживал, приговаривая:

— Ну да, с ними, паразитами, не соскучишься. Это не так, другое не эдак, мясо ему, видишь, не нравится — остыло, а у самого в кармане пятерка вшивая…

Первый официант, устало махнув рукой, протянул:

— Не-е, они мне что, я их за больных считаю… — и выразительно покрутил пальцем у виска. Появился Карманов, прогнал официантов, поставил передо мной стакан крепкого чая в мельхиоровом подстаканнике. Я решил сделать в нашем разговоре еще один поворот.

— Мне что-то непонятно: как в вашей компании оказался Плахотин, он ведь с вами не работает?

— Как не работает? — удивился Карманов. — Он хоть и на автобазе числится, но обслуживает нас постоянно. А шофер — первый человек, от него план не меньше, чем от повара, зависит…

— Ну? — подбодрил я замолчавшего собеседника, с удовольствием оглядывая его худощавый торс, стройную шею и сильные руки, покойно лежавшие на столе. Он и на повара-то не был похож, сколько я их повидал, обрюзгших, расплывшихся, жирных. А этот, ну, вылитый боксер-средневес!

— Вот он увидел, что мы на шашлыки собираемся, и привязался: «Ребята, возьмите!» Ну, и что, жалко, что ли? Шашлыков всем хватило!

— Понятно. Я вот еще о чем думаю: неужели вы для отдыха лучше места не нашли, можно сказать, прямо на шоссе устроились?

Он глянул на меня, показал в короткой улыбке ослепительные зубы, снисходительно объяснил:

— Мы же не на свадьбу собрались.