— И когда это я просил у Вас помощи? Два года назад? Не припоминаю что-то.

— Ты дурак? — Дед Мотя вздохнул тяжело, будто ответ на этот вопрос был очевиден. — На кой хрен два года назад? Чем я тогда тебе помочь смог бы? Недавно совсем. Дык вот месяц назад это и произошло. Явился без предупреждения, тайком. Прятался от посторонних глаз, вдоль забора на карачках полз. Я ещё сверху глянул, думаю, ну точно пацан совсем того…С приветом. И ночевал в той сторожке, на кладбище. Поезд у тебя обратный только на следующий день был. А пешком до Москвы очень не близко топать. Родне категорично отказался объявляться. Вот и пришлось с тобой там куковать. Страшно тебе, видите ли, было на кладбище. А чего страшного? Столько раз уже бывали.

— Да ладно! Врете все! — Честно говоря, я от этой информации просто охренел.

Это что ж получается? К Матвею Егорычу настоящий Милославский приезжал? Я ведь в это время благополучно дома ошивался. В своём времени, в своем теле. Слушал нравоучения отца и психолога. Как дебил.

— Вот ты дурак всё-таки, Жорик. Чего мне тебе врать? Зачем? Или ты решил, будто нам с Андрюхой делать нечего, как к началу лета в Москву эту ехать? Сдалась она! И без неё прекрасно жили. Переросток наш в колхозе сейчас ой, как нужен. А мы тут, с тобой. Ты на самом деле думал, что два деревенских дурака приехали тебя в школу проводить. Вдруг ты дороги сам не найдёшь?

— В какую школу?! Не пойму вообще ни хрена. — Я бестолково таращился на деда, понимая одно. Насчёт колхоза он точно прав. Ладно Матвей Егорыч. Ему все равно делать нечего. Но Андрюху-то как отпустили? Братец и сам бы не бросил родную деревню, когда работы выше головы.

— Тюююю… Как говорит Ольга, а ты ее знает, там ума — целая палата, это — образное сравнение. Родители детей в школу провожают. По осени. Вот и мы с братцем твоим, да? Приехали несмышленыша отвести за ручку? Так, что ли, думаешь? — Дед Мотя вдруг резко поднял руку и весьма ощутимо шлёпнул мне ладонью по лбу. — Эх…Жорик… Как был ты бестолочь, так и остался…

— Подождите… — Я подвинулся к деду ещё ближе. Оглянулся на дверь. Никого вроде не было. Стас, наверное, рванул в душ. — И о чем же просил? Можно подробнее? Желательно, в деталях.

— Можно. — Матвей Егорыч с деловым видом кивнул. Я раскрылился и приготовился слушать. — Как расскажешь, что у вас с твоим другом-артиллеристом за поручение имеется, так я тебе все подробно поведаю. А сейчас… Не обессудь. Делаю все, соответственно нашей договоренности.

Матвей Егорыч развёл руками. При этом на лице изобразил «куриную жопку». Мол, так жаль, так жаль… Очень хотел бы поделиться, но обстоятельства не дают.

У меня от злости аж глаз задергался. Это не дед. Это какой-то, блин, вредитель.

— Ну, знаете…

Я резко стартанул из кухни. Пока еще чего-нибудь ему не ляпнул.

Семен лежал в спальне, довольный, как слон. Он был счастлив, что его больше никто не лечит. Мне кажется, Сенька после этого дня решил для себя точно, если еще раз заболеет, никому не признается. А то угробят к чертовой матери своей заботой. Стас действительно ушел в ванную. Там шумела вода. Тоня где-то бродила в дебрях квартиры. Андрюхи тоже нигде не заметил.

Я принялся вытаскивать вещи, соображая, какой вариант лучше выбрать из шмоток. Все-таки, что греха таить, хотелось на свиданье с Наташкой явиться королем.