Перед ужином мы с Соколовым позвонили Институтке. Вернее, Стас позвонил, конечно. Минут пять мычал в телефонную трубку, пытаясь объяснить, кто он такой. Причем, стоило ему просто назвать имя, Катенька на том конце провода даже обрадовалась. Ее голос стал звучать по-особеному радостно. Сказала, мол ждала звонка. Наверное, сыграли роль мои слова, сказанные ей в парке. Когда я в открытую намекнул на симпатию со стороны ментенка. Все-таки парень он видный. Наверное. С точки зрения такой рафинированной барышни, как Катенька. В армии служил, да еще в части ее отца. В любом случае Институтка была совсем не прочь увидится с Соколовым.

В итоге, они договорились встретиться завтра в районе семи часов вечера. Все в том же парке. Институтка звала его сразу к себе домой, но Стас вдруг засмущался и сказал, мол, лучше погулять, потому что погода стоит просто замечательная.

Вид смущающегося Соколова поразил меня прямо в сердце. О чем я не преминул сообщить Стасу. Естественно, в ответ был вынужден выслушать сто-пятьсот шуточек про Наташку. Мол, я себя со стороны не видел. Когда рядом эта девчонка. Вообще выгляжу дебил-дебилом. Веду себя еще хуже. Все это, естественно, по мнению ментенка.

Потом Соколов заявил, мол, нервные клетки не восстанавливаются, и выудил из Тониных закромов начатую бутылку водки, которую, по заверению самой домработницы, та использовала для компрессов.

— Товарищ, помни! Туда, где нет водки, приходит гомосексуализм и бездуховность! — Торжественно провозгласил Соколов на всю кухню, достал четыре рюмки из буфета и наполнил их до краев. — Надо выпить, Жорик. Устал я что-то, если честно. Такое чувство, будто, как хомяк в клетке бегу по пластмассовому колесу. С ней одним таким же хомяком.

— Ой, иди в жопу со своими дебильными сравнениями. Мы что, с обеих рук будем? — Поинтересовался я у Стаса.

Тот даже ответить не успел. Как только упала последняя капля в четвёртую рюмку, дверь кухни приоткрылась и в комнату заглянул довольный Матвей Егорыч.

— А чего это вы тут втихаря прячетесь от коллективу? А? Да еще, погляжу, стол накрываете. Никого не зовете. Прям как неродные. — Дед Мотя повел носом в сторону стола.

— Нет, не с обеих рук. — Сколов повернулся ко мне и усмехнулся. — Просто знал, что наша компания станет больше. Сработал на опережение.

Вслед за Матвеем Егорычем подтянулся Андрюха и пришла Тоня. Домработница, увидев одинокие рюмки до краев наполненные водкой, всплеснула руками, охнула, а затем быстро начала метать на стол тарелки с различной снедью. При этом ругалась, что мы ее, как хозяйку, позорим. Мужики тут «отужинать» собрались и даже не предупредили. Последним нарисовался Семён.

В итоге остаток вечера мы провели в теплой, семейной компании. Я даже отошел от тех психов, которые крыли меня до возвращения Соколова. Перестал злиться, в том числе, на деда и Андрюху, которые теперь в курсе большинства дел. На Соколова, который им все это растрепал. Больше ни с кем не ругался. Все было мило и сердечно.

Матвей Егорыч, как обычно, травил байки под смех Переростка и Стаса. Тоня сидела за столом, положив подбородок на сцепленные в замок руки. Она наблюдала за всеми нами молча, с улыбкой. Семен вспоминал случаи, которые приключились с ним прошлым летом, во время посещения Зеленух.

Короче, глянуть со стороны — настоящая семья.

И вот как к этому относиться? К тому, что всю тему насчет настоящих, искренних взаимоотношений с близкими я узнал только здесь, в прошлом. На месте совершенно другого человека.