— Почему плохо? За два года произошло ещё что-то? — Я насторожился.

— Ну… Как сказать. Работа у тебя новая только что появилась. Ты Академию бросил и в другое место поступил.

— Какая работа…

Я догадывался по Сенькиному лицу, что скорее всего мне его ответ не понравится. Хотя, вообще вся ситуация, тоже не ахтец.

Значит, Наташка, девушка, на которой я собирался жениться, считает меня то ли сволочью, то ли сумасшедшим. А может, и тем, и другим. Андрюха, сын Виктора, моего дядьки, хоть и двоюродного, тоже, очевидно, придерживается такого же мнения. Дед Мотя…

— Блин…Матвей Егорыч жив? — Спросил я Семена, который продолжал меня буравить глазами.

— Жив, конечно. Скачет, как конь с яйцами.

— Сенька! Реально, где ты набрался выражений этих? — Спросил, но тут же вспомнил Зеленухи, деда Мотю и остальных. — Да, фигню сморозил … Если в деревню ездишь, странно, что еще так прилично изъясняешься. Так а почему плохо-то? Ну, да… Ладно. Вот так вышло. Теперь я помню, как жил в деревне, но не помню, что было последние два года. И что?

— Ммммм… — Сенька резко отодвинулся вместе со стулом. — Ничего. Весело будет, думаю…

В этот момент в кухню вернулась Антонина. В руках она держала деревянную вешалку, на которой весела…

— Это что? — Спросил я и ткнул в домработницу. А точнее в ее руку. А ещё точнее, в вешалку.

— Как, что? Форму приготовила. Отутюжила. Смотри, стрелками можно порезаться.

Тоня расстегнула китель и показала мне одну брючину. Штаны висели перекинутыми через вешалку.

— Тоня…Это — ментовская форма. Зачем она тут? И зачем она мне?

Домработница посмотрела расстеряно на Семена.

— Да все отлично. Не переживай. У него теперь в обратную сторону провал. Он два последних года забыл. — Младшенький, мне кажется, просто угорал со всей ситуации.

А вот мне вообще было не смешно.

— Тоня! Какого черта у нас в доме ментовская форма? — Я вскочил со стула, намереваясь забрать у Антонины эту хрень и выкинуть ее в окно.

— Жорик…Плохое слово. Не говори так. Откуда вообще его откопал? Ты теперь сотрудник отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности. Знаешь, про ОБХСС лучше подобным образом не высказываться. Даже, если ты сам там служишь. Тем более, сегодня только первый день.

Я плюхнулся обратно на стул, чуть не промахнувшись мимо него задницей.

— Кто ОБХСС? Я? — Даже пальцем ткнул сам себя в грудь. На всякий случай. Может, путают что-то.

— Ты, Жорик, ты. — Ответил Сенька и засунул в рот двадцатую по счету булку.

Глава 4

Стасик

— Соколов, ты чего, как хреном пришибленный?

Я посмотрел на сидящего рядом парня. Потом снова отвернулся и уставился в окно, за которым мелькали деревья. Молча. Хотя, в голове, мысленно, матерился так, что сам поражался, откуда знаю столь замысловатые выражения. Но внешне старался держать себя в руках.

— Не обращай внимания. — Еще один из дембелей махнул рукой, — Он как проснулся, так и сидит, вылупившись в одну точку. С Исаевым только говорит и все. Это же младший сержант Соколов. Он у нас с «приветом».

Я этот разговор слушал вполуха.