Конечная мысль, к которой пришел, выглядела следующим образом. Врезавшись в священника, я получил, типа, наказание. Меня закинуло в Соколова, который в учебке помог Исаеву. Точнее, Злыдневу. Но по факту — Исаеву. Потому что в другом случае, мог бы блаженный Олег, оказаться не в части, где мы с ним служили, а совсем в другом, менее приятном месте.

Он, так-то, бритвой сержанта по горлу полоснул. Это хорошо, что я вовремя в туалет зашел и Злыднева успел доставить в санчасть. И сам Злыднев не признался, кто его так «побрил».

Закончилось все тем, что именно Исаев оказался рядом с «градами». Рядом с той машиной, которая загорелась. И опять же, все в ёлочку получилось. Пока гражданских ловили, никто не заметил пожара. Суета, колгота, крик, гам. По полигону ошалевший водитель автобус, в котором обычных людей полно, кругами гоняет. А за ним, за автобусом, солдаты бегают.

Рванули бы снаряды, мандец всем боевым машинам. И в этом случае, подозреваю, что капзда пришла бы, не только военным, но и гражданским.

Это я осмыслял, сидя в поезде, который шуровал в сторону Москвы. Точно происходят все эти странности неспроста. Было неспроста в первый раз, и сейчас неспроста. Получается, я нахожусь в определённом месте, среди определенных людей. И мне, именно мне, надо выполнить какую-то определённую миссию. Вообще, конечно, звучит, как бред, на первый взгляд. Но это только на первый. А вот на второй, как раз вырисовывается логика.

Более того, по этой логике, если я хочу быстрее вернуться к себе любимому, в свою жизнь, то желательно бы понять, что нужно сделать. А что-то нужно, это факт.

— Ну, товарищи дембеля, за гражданскую жизнь!

Один из наших спутников достал откуда-то из закромов водку и закуску.

Кстати, Исаев сказал, это я настоял ехать по гражданке. Мол, в форме велик шанс нарваться на проблемы. Патруль или что-то такое. Выпендриваться дома будем, перед родными, а сейчас надо просто тихо-мирно добраться до Москвы.

Парни выпили. Я отказался. Ну, его на хрен. У меня теперь еще и к алкоголю, похоже, выработалось отторжение. Как напьюсь, так просыпаюсь не там и не тем. Пусть лучше Соколовым буду. Привычно, хотя бы, и понятно. А то опять налакаюсь, вообще, может, среди белых медведей и пингвинов очнусь. Нет. Хорош.

Исаев тоже не пил. Мы с ним поддерживали компанию чаем с конфетами. За что, естественно, выслушали много мата.

— Вы че, бляха муха, совсем? Это же дембель, е-мое. Еле вырвались. — Возмущался один из сослуживцев.

Как оказалось, мы отбыли из части чуть ли не в последних рядах. Причиной стал прапорщик Сердюк. Тот самый, с которым лично у меня не заладилось. Потом его неприязнь перешла на Соколова. Соколов происхождения этой неприязни не знал, поэтому реагировал соответственно. Мол, он вообще молодец, а Сердюк ему ни с хрена жизнь портит. Естественно, негатив стал только больше. В обе стороны.

В какой-то момент Соколов, который все оставшееся время службы, без моего присутствия, был впереди, лучшим из лучших, так, видимо, утомился от прапора, что даже он решил над Сердюком приколоться. Ну, а так как подходил Соколов ко всему основательно, то и тут постарался от души.

Уж не знаю, как, но ухитрился он по внутренней связи позвонить дневальному, и представившись замом по тылу, потребовать, чтоб к утру в части стоял новый туалет. Мол, нежданная проверка приезжает, а у них, понимаешь, толчок старый. А буквально несколько дней назад вышел приказ, иметь в каждой части еще один дополнительный туалет. И задача эта лично на плечи старшего прапорщика Сердюка ложится. В любом другом месте, не в армии, любой другой человек, не прапор, в таком приказе точно усомнился бы. А здесь, нет.