— Зачем?

— Чтобы я знала, что они здесь были, но не забрали ее.

— Ох…

Квентин обмакнул пальцы левой руки в кровь с шеи Джен и внимательно их осмотрел. Начинает понимать, что к чему — взрослый донья ши проверит кровь прежде всего остального, потому что вовремя полученный четкий ответ способен предотвратить долгие споры. Я не останавливала Квентина. Ему все равно надо учиться, так почему бы не сейчас.

На нижних полках что-то блеснуло. Я провела по пятну пальцами, собирая на них вязкую, свернувшуюся кровь. Затем оглянулась на Квентина — тот облизал свои покрытые кровью пальцы. Я уже и так знала, что кровь пуста, но подождала, когда он поморщится, и тогда уже спросила:

— Есть что-нибудь?

— Ничего. — Он сплюнул в ладонь.

— Сейчас где-нибудь воды достанем. Держись.? Я подняла руку и слизала с пальцев кровь.

Едва я почувствовала ее на языке, как поняла, что кровь жива. А потом я перестала видеть. Зрение заслонили воспоминания Джен, и я уже не помнила ничего вне того, о чем мне рассказывала кровь.

Аварийная сигнализация в серверной; нужно проверить, у нас и так хватает проблем. Света нет. Это плохо. Не вижу в темноте, никогда не умела, чертово зрение, чертовы очки. Придется на ощупь, найти выключатель, где тут выключатель…

Боль боль боль, она обжигает, боль везде, почему рубашка мокрая? Протягиваю руку, чувствую воткнутое в грудь лезвие — пожарный топор из коридора? Почему в моей груди пожарный топор? Я… ох… Ох, понятно. Наверное, я должна огорчиться? Или расплакаться? Больно. Ужасно больно. Но я чувствую только растерянность. Почему это происходит…

— Тоби? — сквозь воспоминания Джен прорезался голос Квентина.

— Тихо, — сказала я и, еще раз сглотнув, зажмурилась. Кое-что жизненно важное я уже выяснила: это был «кто-то», а не «что-то». Монстры не используют пожарные топоры. Видение на миг исказилось из-за внешнего вмешательства, потом вернулось снова.

…здесь? Я хватаюсь за топорище и тяну, пытаясь освободиться. Я не хочу умереть вот так, я не хочу умереть, не получив ответа…

Что-то позади меня, слишком быстрое, не разглядеть (в помещении слишком темно, слишком темно, чтобы разглядеть), выхватывает топор у меня из рук. Повернуться и бежать, бежать бежать бежать, слишком поздно, сталь врезается в плоть, плечо — в стену, найти опору, собраться, как сильно льется кровь. Больно, но я зла, страшно зла — как смеют они поднимать руку на моих друзей, мою семью, мой мир. Я ловлю лезвие, и нападающий вскрикивает — это человек; человек, а не монстр, не вижу, кто это, я не вижу…

Лезвие выходит из тела. Я кричу — зло, беспомощно — и топор бьет снова и снова, и становится трудно дышать. Не вижу. Не чувствую ничего, кроме крови. Заставить воздух проходить в легкие и обратно. «За что?»

Нет ответа. Топор наносит еще один удар, и появляется новое ощущение, холод…

На этом память крови заканчивалась, и я могла только предположить, что после этого Джен умерла, а то «новое ощущение», холод, как раз и вытягивало жизнь из крови, которая оставалась в теле. Я встряхнулась и сделала резкий вдох, возвращаясь в реальность.

— Она сражалась, — сказала я, понимая, что голос мой звучит очень заторможенно.

— Тоби?

— Все в порядке, Квентин. Со мной все нормально.