— Понятно, — сказал Родар. — Тор Эргас безумен, а люди, лишенные разума, делают ошибки. Я наслышан о Зарате и предпочел бы не иметь с ним дело на поле брани.

— Даже если не считать маллорийцев, — сухо заметил король Чо-Хэг, — мы оказываемся в численном меньшинстве: один к двум… да и то при условии, что уговорим арендов и толнедрийцев встать на нашу сторону.

— Паршиво начинать войну при такой расстановке сил, Родар, — недовольно проговорил Энхег.

— Целесообразно придерживаться гибкой тактики, — сказал Родар. — Избегать решительного сражения, чтобы сберечь людей.

— Я считаю, что мы вообще должны исключить вопрос о сражении, — возразил Бэйрек, — да и Белгарат говорил, что лучше всего — это маневрирование.

— Ситуация изменилась, Бэйрек, — резко ответил король Родар. — Мы не рассчитывали, что южные мерги или маллорийцы прибудут так скоро. Нам предстоит действовать решительно… не ограничиваться набегами с последующими отходами. У энгараков достаточно людей, и наши нападения для них — как булавочные уколы. Если мы не нанесем сильный удар… и очень скоро… они займут половину восточного континента.

— Белгарату не понравится, что мы без его ведома изменим планы, — заметил Энхег.

— Белгарата здесь нет, и он не в курсе того, что происходит. Если мы будем медлить, у него с Белгарионом и Келдаром ничего не выйдет.

— Ты говоришь о войне, которую нам не выиграть, Родар, — сказал Энхег.

— Я знаю, — признался король Родар. Последовала продолжительная пауза, после которой Бэйрек произнес:

— Значит, так тому и быть.

— Боюсь, что да, — со вздохом подтвердил Родар. — Необходимо начинать боевые действия, пусть даже для отвода глаз, иначе Белгариону с его мечом никогда не добраться до Торака. Только это имеет значение, и нам придется, если потребуется, положить свои жизни ради святого дела.

— Ты поведешь нас на верную гибель, Родар, — скорбно заметил Энхег, — вместе с нашими армиями.

— Чему быть — того не миновать, Энхег, — мрачно согласился Родар. — Если Белгарион не доберется до Торака, наши жизни в любом случае ничего не будут значить. Даже если мы все умрем ради того, чтобы он добрался туда, можно считать, что мы не зря прожили жизнь…

Пальцы Се'Недры, онемев, скользнули с амулета, и она откинулась на спинку стула и заплакала.

— Я не пойду на это. Не пойду. — Перед её глазами предстала несметная толпа… вдовы и сироты, осуждающе взирающие на нее. Если она позволит свершиться этому ужасу, то на всю жизнь возненавидит себя. Плача, она поднялась, готовая броситься в зал совещаний и заявить, что ничего не хочет иметь общего с этой бесполезной войной, но в следующее мгновение остановилась, представив лицо Гариона — это серьезное лицо, обрамленное непокорными кудрями, которые ей всегда хотелось разгладить. Его судьба в её руках. Если она пойдет на попятный, энгараки начнут его преследовать. Его драгоценная жизнь, а заодно и судьба мира, зависит от её решительности. У неё нет иного выбора, как продолжать начатое. Лучше бы ей не знать, что вся кампания обречена! Сознание неотвратимого несчастья было невыносимо.