— Салах, ну не стесняйся. Надень. Тебе нравится?

Салах разложила жакет на гладильной доске и сложила рукава так же тщательно, как перед этим пеленки. Ее рука потянулась к большому камню на ожерелье; это был ее талисман.

— Это слишком дорогой подарок, Рейчел, — произнесла она наконец. — Я не могу его принять. Прости.

Рейчел почувствовала, что глаза наполняются слезами.

— Но мы же с тобой… — с трудом выдавила она, — мы ведь подруги. Или уже нет?

— Мы подруги.

— Тогда почему?..

— Я не могу достойно отблагодарить тебя. У меня нет таких денег, но если бы и были… — Салах, замолчав, перевела взгляд на жакет.

Недосказанную фразу закончила Рейчел, она достаточно хорошо знала свою подругу, чтобы понять ход ее мыслей:

— …ты отдала бы деньги родителям. Не захотела бы потратить их на меня.

— Такие деньги… да.

На этот раз она не прибавила: «Именно так мы обычно поступаем». За одиннадцать лет их дружбы она повторяла эти слова так часто — особенно после того, как Рейчел узнала о ее согласии выйти замуж за незнакомого пакистанца, выбранного для нее родителями, — что сейчас не было никакой нужды произносить их.

Собираясь к подруге, Рейчел и предвидеть не могла, что после этого визита ей будет гораздо хуже, чем в последние недели. Свое будущее она представляла в форме некого силлогизма: жених Салах мертв, Салах жива, следовательно, Салах снова ее лучшая подруга и они никогда не расстанутся. Оказалось, что это совсем не так.

Рейчел почувствовала боль в желудке, а голову словно заполнил какой-то обжигающий свет. После того, что она сделала, что она узнала и что говорила ей Салах, Рейчел как самый важный секрет хранила все это в памяти — это связывало их, напоминало о том времени, когда они действительно были лучшими подругами.

— Я хочу, чтобы ты взяла его. — Рейчел старалась говорить так, как, по ее мнению, следует говорить в доме, в котором только что побывала смерть. — Я ведь просто пришла сказать, что искренне сожалею… ну… о твоей утрате.

— Рейчел, — тихо попросила Салах, — пожалуйста, не надо.

— Я понимаю, как тебе тяжело, хотя ты познакомилась с ним совсем недавно. Я уверена, что ты полюбила бы его. Ведь… — Она замолчала, поняв, как пронзительно звучит ее голос: вот-вот перейдет в крик. — Я знаю, Салах, что ты никогда не вышла бы замуж за того, кого не любишь. Ты же всегда об этом говорила. А поэтому, я думаю, что стоило тебе впервые увидеть Хайтама, твое сердце сразу раскрылось для него. А когда он положил свою руку на твою, — свою влажную, липкую руку, подумала она, — ты поняла, что это он, твой единственный. Ведь так все и было, верно? И именно поэтому ты сейчас так страдаешь?

— Тебе трудно понять это.

— А я не понимаю только одного: почему по тебе не заметно, что ты страдаешь? По крайней мере из-за Хайтама. Почему?

Она сказала то, о чем не собиралась. Будто ее голос существовал сам по себе и у нее не было возможности им управлять.

— Откуда тебе знать, что творится у меня в душе? — спокойно произнесла Салах, но Рейчел расслышала раздражение. — Ты судишь обо мне со своей точки зрения, но это ни к чему не приведет, поскольку она отличается от моей.

— Настолько, насколько я отличаюсь от тебя, — с горечью констатировала Рейчел. — Ведь так?

Салах, помолчав, сказала уже не так категорично:

— Рейчел, ведь мы же подруги. Всегда были и навсегда останемся.