— Ну и отлично.

— Да нет, что вы, я не могу. Я еще не совсем оправилась от травмы.

— Понятно, — задумчиво произнес Сент-Джеймс. — Напомните мне, когда это произошло?

— Как это глупо с моей стороны, — спохватилась Дебора. — Простите, Барбара, я как-то упустила это из виду.

Барбара не поверила. Пластырь на носу, синяки, не говоря уже о выбитом переднем зубе, не оставляли сомнений, что она совсем недавно вернулась из госпиталя. Просто Дебора была слишком хорошо воспитана, чтобы обращать внимание на такие «мелочи».

— Две недели назад, — ответила Барбара на вопрос Сент-Джеймса.

— Что с легкими?

— Дают о себе знать.

— А ребра?

— Только когда смеюсь. Сент-Джеймс улыбнулся:

— Вы сейчас в отпуске?

— Да, по требованию врачей. Я не могу приступить к работе без разрешения своего доктора.

— Ну надо же такому случиться! — сочувственно произнес Сент-Джеймс. — Проклятое невезение.

— Да, ничего не поделаешь, — пожала плечами Барбара.

Впервые возглавив оперативно-следственную группу, расследующую убийство, она, выражаясь языком протокола, получила травму при исполнении служебных обязанностей. Но говорить об этом ей не хотелось. Ее гордость пострадала больше, чем тело.

— Вы куда-нибудь собираетесь? — спросил Сент-Джеймс.

— Спасайтесь от этой жары, — участливо посоветовала Дебора. — Поезжайте в Шотландию, или на озера, или к морю. Жаль, что мы не можем составить вам компанию.

Проезжая по Слоун-стрит, Барбара то и дело вспоминала совет Деборы. Когда расследование было завершено, инспектор Линли приказал ей взять отпуск. Он повторил это и сегодня, когда они после свадьбы ненадолго остались вдвоем.

— Я знаю, о чем говорю, сержант Хейверс, — сказал Линли. — Вам положен отпуск, и я хочу, чтобы вы им воспользовались. Так мы договорились?

— Договорились, инспектор.

Однако они не договорились о том, как ей проводить этот навязанный чуть ли не силой отпуск. Мысль, что ей нечем будет заняться, приводила ее в ужас: пока она работала, у нее не было времени переживать о неудавшейся личной жизни, пестовать свою раненую душу, перебирать горькие воспоминания. Раньше отпуск для Барбары означал только, что у нее будет больше времени ухаживать за постепенно угасающим отцом; после его смерти она каждую свободную минуту старалась тратить на то, чтобы скрасить жизнь матери, впавшей в маразм; затем подновляла и продавала семейный дом, переезжала и обустраивалась в ее нынешнем жилище. Вынужденный отдых был ей в тягость. Представив, что минуты одна за другой сольются в часы, часы превратятся в дни, дни растянутся в неделю, а может быть, и в две, Барбара почувствовала, как вспотели ладони и заныли суставы рук. Казалось, каждая частица ее короткого плотного тела начала корчиться и подавать сигнал: «Тревога!»

Лавируя в потоке машин, часто моргая, чтобы защитить глаза от крупинок сажи, которые заносил в салон поток душного, перегретого воздуха, она ощущала себя стоящей на краю бездны и разглядывающей табличку с вызывающими оцепенение словами: «Свободное время». Опора исчезает, она срывается, летит вниз, в вечность… Как же ей быть? Куда ехать? Чем заполнить бесконечные часы? Чтением дамских романов? Мытьем окон, которых в ее домике всего-то три? Учиться гладить, печь, шить? А может, просто расплавиться на этой жаре? Чертовская, отвратительная, поганая, трижды проклята жара, чтоб тебе…

Возьми себя в руки, приказала себе Барбара. Ведь это всего лишь отпуск, а не заключение в одиночной камере.

Остановившись на выезде со Слоун-стрит, она терпеливо ожидала сигнала, разрешающего поворот на Найтсбридж.