Екатерина Вильмонт. Обман чистой водыГошка, Никита и Ко – 6
Беседа с тягомотиной
Во-первых, мама, совершенно очевидно, втюрилась в Умарова, частного детектива, с которым познакомилась благодаря Гошке. И Умаров тоже здорово в нее влюбился, таким образом, еще немного, и Умаров окажется его отчимом. Собственно, против него Гошка ничего не имел, он даже славный дядька, но делить маму с ним? Гошке это совсем не нравилось. Во-вторых, Гошкин родной отец, Андрей Иванович Гуляев, тоже давно не давал о себе знать. Много лет назад он уехал в Америку, и долго о нем не было ни слуху ни духу, а вот прошлой осенью, когда Гошка с мамой отдыхали на Майорке, они случайно встретились с отцом. Радости было! Впрочем, радовались только отец и сын, мама вела себя более чем сдержанно. Выяснилось, что последние два года отец живет в Германии. Он много раз обещал пригласить Гошку к себе. Сначала на зимние каникулы. Но ему пришлось надолго уехать на остров Маврикий в командировку от дизайнерской фирмы, где он работал художником. Андрей Иванович писал сыну оттуда, посылал деньги и обещал непременно вызвать его в Германию летом. Но вот уже середина апреля, а отец давно не звонил и писем тоже не слал. Может, забыл о нем? И в довершение всех бед Гошка разлюбил Сашу Малыгину. Он по-прежнему считал ее жутко красивой, но ему стало с ней неинтересно. То ли оттого, что он точно знал – она без памяти влюблена в Зорика, то ли просто так, любовь прошла… Но настроение было вполне поганым. А оттого что мама, например, этого упорно не замечала, делалось еще тоскливее. «Эх, сейчас бы какое-нибудь интересное дело, – думал он иногда, – может, я бы и встряхнулся…» Но он напрасно полагал, что все кругом такие черствые и ничего не замечают. Маня Малыгина, младшая сестра Саши, все видела, все замечала и от всей души жалела Гошку. Ведь она любила его с прошлого июля, с того самого момента, как впервые увидела его. Он тогда еще помог ей дотащить до квартиры тяжелую сумку. Маня долго думала, и наконец в ее бедовой голове зародилась одна идея. Она решила поделиться ею с Лехой Шмаковым, закадычным Гошкиным дружком. – Послушай, Шмакодявый, – сказала она по телефону, – надо поговорить. – О чем? – О Гошке. – Ты тоже заметила, да? – Что? – Какой он стал квелый? – Именно! – Не догадываешься, почему? – Догадываюсь. Но что мы тут поделать-то можем? – А если не знаешь, чего лезть, на фиг ты мне звонишь? – Я, кажется, придумала… – Насчет Умарова? Какую-нибудь хрюшку ему подложить? – Еще чего! У них любовь, нельзя людям мешать. – Тогда что? – Я придумала, как отвлечь Гошку. А там уж как получится. Может, его мама сама разлюбит Умарова. – Ну и как будем отвлекать? – Надо придумать какое-нибудь интересное дело. – Да где ж его взять, если не попадается? – Я ж и говорю – придумать! – То есть как? – А вот так! Скажем ему, например, что кто-то у кого-то что-то украл… – Интересное кино! Ты что, умишком тронулась, Малыга? – Ничего я не тронулась! – Тронулась, тронулась. Это кого же мы обвиним в воровстве? Может, скажешь? – Ну, я пока не знаю… – Вот именно, ни фига не знаешь, а пасть открываешь! Тьфу, я тоже стишками заговорил, от тебя небось заразился. А между прочим, Малыга, ты теперь чего-то реже стала стишатами сыпать! – Да ну тебя, Шмакодявый, я тебе дело говорю, а ты… – По-твоему, это дело – незнамо кого незнамо в чем обвинять, чтобы твоего любимого Гошеньку отвлечь? Дурость одна… – Да, правда, – со вздохом согласилась Маня. |
