Ей хотелось умереть. Или провалиться сквозь землю, чтобы даже следов от нее не осталось. И тогда эти двое наедине смогут подробно обсудить, в какие сети Диана собиралась заманить Риса.

И оба будут не правы. Потому что, чем бы первоначально ни руководствовалась Диана, сейчас она любит Риса больше жизни. И понимает, что отныне ей придется жить без него…

— Диана? — Он резко повернулся к ней.

Дженнет тоже сверлила ее взглядом. Ее бесило, что так хорошо задуманный план не удался. Злобный взгляд мачехи говорил о том, что она этого так просто не оставит. Однако, когда она повернулась к Рису, холодная ярость в ее глазах сменилась очаровательной улыбкой.

— Не смотри на меня так угрюмо, Рис, — промурлыкала она. — Ведь мы… старые друзья, верно? — Она подняла на него невинно-доверчивые глазки.

Диане стало дурно при мысли, что эти двое когда-то были близки.

— Рис, — едва слышно прошептала Дженнет. — Ты помнишь?

Нежного, любящего Риса, каким Диана знала его, словно не бывало, перед ней стоял Рис Кондор с его ледяным взглядом, которого она увидела в Париже, — человек, который не терпит дураков и не потерпит обмана!

— Дженнет… — коротко кивнул он, давая понять, что узнал ее, но совершенно не реагируя на ее «помнишь». Но если он сразу узнал ее, значит, хорошо все помнит. — Я и понятия не имел, что вы знакомы. — Его глаза превратились в две стальные щелочки.

— О да. — Дженнет уже вполне овладела собой. Даже если она и проиграла в этой опасной игре, все равно не все потеряно, у нее еще остается реальный шанс восторжествовать над Дианой. — Мне кажется, ты тогда так ни разу и не видел Дивинию? — нарочито беспечным тоном заговорила она. — Согласись, что она выросла в настоящую красавицу!

— Дивиния?.. — Рис нахмурился. — Но я… ты… — Кажется, смысл сказанного начал доходить до него.

Диана хотела крикнуть, что это совсем не то, что он подумал, и кричать до тех пор, пока он не поверит. По его лицу она увидела, что он понял, кто она такая. Самое печальное было то, что вначале она просто хотела открыть ему правду таким образом, чтобы заставить его страдать так же, как страдал ее отец и все эти годы страдала она сама. Но теперь все изменилось, все было не так. Господи, совсем не так!

Дивиния Ламбет…

На минуту Рис растерялся — полный ступор, как он когда-то сказал сам.

Он с болезненной отчетливостью вспомнил ту памятную встречу с Говардом Ламбетом, во время которой он пытался обсудить с ним создавшееся финансовое положение; он потом понял всю тщетность своих усилий — ибо Говард в тот момент был явно не в себе — и решил уехать.

Всю дорогу до Лондона он клял Говарда за его глупость, а когда приехал домой, из вечерних новостей узнал о том, что с Ламбетом случилось несчастье и что он скончался от пулевых ран. Всего несколько часов назад он пытался, как мог, образумить этого человека, и вдруг узнает, что его уже нет в живых!

Дженнет позвонила ему и, то и дело сбиваясь с истеричного на прокурорский тон, сообщила, что это был вовсе не несчастный случай — Говард застрелился. Она явно пыталась выкарабкаться из двусмысленного положения, в которое угодила. Дженнет сказала, что в комнате в этот момент находилась девятилетняя дочь Говарда…

Рис наконец-то осознал, что Диана и была той самой девятилетней девочкой, которая оказалась свидетельницей самоубийства отца и долго потом не могла оправиться от потрясения.

Теперь понятно, откуда в такой молодой девушке эта необъяснимая холодность и железное самообладание.