— Боже, — снова прошептала Рут. — Это… концентрационный лагерь

Взметнулось облачко дыма, и верхние этажи серого цементного здания исчезли; повсюду засновали низенькие тёмные силуэты, а на фоне голоса диктора, спокойно комментирующего британским акцентом ситуацию, не нуждающуюся в комментариях, застучали автоматные очереди.

— Неужели нас ожидала там такая вот жизнь? — спросила Рут у мужа.

— Собирайтесь, — сказал он вместо ответа ей и детям. — Поедем домой. — Он подал знак роботу, приглашая его снова подхватить семейный багаж.

— Но разве нам не могла бы помочь ООН? — запротестовала Рут. — Ведь у них полно всяческих социальных агентств…

— ООН сейчас защищает нас, — сказал Джек Макэлхаттен. — И не своими социальными агентствами. — Он указал на рабочих в спецовках, спешно демонтирующих станцию «Телпора».

— Но теперь уже поздно…

— Ещё не слишком поздно, — возразил он и жестом приказал роботу вынести все семь брюхатых чемоданов наружу, на тротуар, а сам принялся отыскивать такси-летягу, пробиваясь через толпу вечно спешащих в это время дня прохожих, чтобы такси отвезло его с семьёй назад, в их тесную и ненавистную коммунальную квартиру.

К семейству приблизился распространитель листовок и протянул широкий лист, который Макэлхаттен машинально принял. Листовка принадлежала бюро «Друзей объединённых людей» и заголовок коротко гласил:

ООН ПОДТВЕРЖДАЕТ НАЛИЧИЕ ТИРАНИИ НА КОЛОНИИ

— Они были правы, — произнёс Джек. — Эти шарлатаны. Лунатики вроде того парня, что собирался проторчать восемнадцать лет на звездолёте. — Он тщательно сложил листовку и сунул в карман, чтобы прочесть позже — сейчас он был слишком ошеломлён. — Надеюсь, мой босс примет меня снова на работу, — добавил он вслух.

— Они сражаются, — сказала Рут. — Ты видел это сам на телеэкране; они показывали солдат ООН и ещё других, в забавных униформах, которых я в жизни не видела.

— Тебе не кажется, что ты могла бы посидеть с малышами в такси, пока я найду бар и пропущу стаканчик чего-нибудь крепкого? — предложил Джек жене, и та согласилась. Тем временем к обочине подкатило такси-летяга, привлечённое четвёркой пассажиров и горой разбухшего багажа.

— Я мог бы, скажем, принять порцию бурбона с водой,— не унимался Джек Макэлхаттен, — двойную. — При этом он решил, что непременно отправится в штаб ООН для зачисления в армию добровольцем.

Он, правда не знал, зачем ему это нужно. Но они ему непременно скажут.

Джек всеми потрохами чувствовал, что его помощь необходима. Войну нужно выиграть, а потом, через много лет (хотя и не через восемнадцать, как сообщали об этом придурке в газетах), они всё же смогут эмигрировать. Но прежде — сражение. Завоевание Китовой Пасти заново. А по сути в первый раз.

Но ещё раньше две порции бурбона.

Как только багаж был погружен, Джек разместился с семьёй в летяге и назвал бар, куда частенько заходил после работы. Такси послушно взлетело и вклинилось в обычный для Терры плотный транспортный поток надземного уровня с его хамоватыми нравами вождения.

Уже в воздухе Джек Макэлхаттен снова размечтался о высокой колеблемой ветром траве, о смахивающих на лягушек тварях и просторных равнинах, по которым бродят изящные животные, которым некого опасаться. Однако ощущение реальности не покидало Джека, оно бежало параллельно его грёзам, отчего он одновременно видел и то и другое, а в итоге обнял покрепче жену и затих.