– Мы пригласим дизайнеров, выясним, какие интерьеры теперь в моде, наймем ремонтников. Сама по себе квартира прекрасная – просторная, светлая, но надо довести ее до ума. В одной из комнат, наверное, устроим подобие детской. Мало ли что… – Она полуопустила ресницы и кокетливо взглянула из-под них на сидевшего по правую руку Патрика Голдуина.
Тот, не зная, как быть, взял почти пустую чашку и стал рассматривать кофейную гущу.
– Впрочем, с детьми торопиться не стоит, – почти без остановки продолжила Эрнестин. – Мы с Энтони хотим вдоволь пожить вдвоем, а уж потом…
Энтони поднялся из-за стола, медленно прошел к раскрытому окну и достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. Курит, с болью в сердце отметила Джулиана. Может, оттого и выглядит теперь так, будто до смерти устал. Впрочем… Она горестно усмехнулась про себя. От такой жизни устать немудрено.
Одному богу известно, как долго разглагольствовала бы Эрнестин о том, в какое чудо превратится их новое жилище, если бы на столике с черно-малиново-синей японской вазой не зазвонил мобильный. Хозяйка, явно красуясь, поднялась со стула и одарила гостей театральной улыбкой.
– Я сейчас. – Она проплыла к столику, взяла телефон и, поднеся его к уху, пошла в прихожую, где заговорила громко и слишком восторженно, откровенно на публику.
На лица друзей, что знали друг друга с восемнадцатилетнего возраста и наконец остались одни, легла тень печали. Бенджамин приоткрыл рот с намерением что-то сказать, но так не промолвил ни слова, не то с отчаяния, не то из-за невозможности что-либо исправить качнул головой и снова потрепал выкурившего сигарету и вернувшегося на место Энтони по плечу. Тот попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая, совсем не такая, какая почти не сходила с его губ в студенческие времена, а в глазах отразилась бесконечная тоска. Очевидно, не желая казаться слабым и сломленным жизнью, он тут же расправил плечи, выше поднял голову, опять встал, прошелся взад-вперед по комнате, остановился у окна лицом к друзьям, шире и радостнее улыбнулся и… снова потянулся за пачкой сигарет, которую оставил на подоконнике, по-видимому, неосознанно.
Лайза сцепила руки в замок и опустила глаза. Джулиана заставила себя улыбнуться, но через мгновение-другое тоже потупилась. Питер и Аманда обменялись быстрыми многозначительными взглядами.
– Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? —
безотрадно и задумчиво пробормотал Патрик.
В эту минуту вернулась Эрнестин. Взгляд ее разгоревшихся после телефонного разговора глаз остановился на Патрике.
– Ты что, поэт? – спросила она тоном человека, которому до поэзии и литературы в целом нет никакого дела, но который полагает, что, если отмечать поэтический дар в других, будешь казаться знатоком и ценителем.
Аманда поставила локоть на стол и уперла подбородок в ладонь, дабы не засмеяться. Энтони быстро достал сигарету и снова закурил. Патрик несколько мгновений смотрел на Эрнестин молча, стараясь ни малейшим движением не выразить, что он о ней думает. Разумеется, она имела полное право не знать известнейшего монолога из «Гамлета», но было ли это по вкусу Энтони?
– Нет, я не поэт. Всего лишь время от времени люблю почитать Шекспира. А вот Фемида…
– Фемида? – Эрнестин так и не узнала о том, что Джулиана, учась в колледже, играла почти во всех спектаклях студенческого театра, которые ставили по пьесам Шекспира. Вместе с Энтони. И что сама пишет стихи. Эрнестин такие подробности нимало не интересовали. – Это та юридическая контора? – оживленно спросила она. – В ней работает адвокат… мистер… гм… как же его? В общем, не важно. |