Четверг, 27 августа

Праздновалось обручение. Было так, будто мы все обручались друг с другом. Много ели. Не только картошку с рыбой, но и сосиски, торт, пирожное. Папа открыл бутылку шампанского.

Джаспер, балда, придумал «обручение с кровью», что-то вроде кровного братства. Он надрезал своим ножом (который всегда носил на животе) палец, потребовал того же от Билли, а потом приложил свой палец к ее. Когда же я отдал ему два кольца, купленных на остаток «табельных» денег, он был доволен. Потом мы пели. Английские песни, венские, отрывки из оперетт, детские песенки — все вперемешку. Когда я затянул церковный канон, снизу позвонила одна дама и спросила, не сошли ли мы с ума. Тут мы заметили, что уже далеко за полночь, и разошлись спать.

Но еще долго Билли и я слышали в соседней комнате пение Джаспера. «Ах, мой милый Августин!» — пел он. Билли хихикала и говорила: у ее жениха великолепный баритон. Потом она перестала хихикать и сказала:

— Собственно говоря, веселиться тут нечего. Джаспер — бедняга, а вся эта история весьма печальна.

— Печаль ему не поможет, — пробормотал я и постучал в стенку. Хотел напомнить Джасперу о времени. Чтобы нижняя дама вновь не позвонила. Но Джаспер не понял. Продолжал петь, а нам в ответ постучал в такт своей песне.

Тут зазвонил телефон. На этот раз звонил господин с пятого этажа. Папа возмутился: почти два века наша семья живет здесь и ведет себя безупречно. Он считает возмутительным выговаривать нам за небольшой шум. Господин с пятого этажа извинился.

В общем и целом вечер получился приятным.

Пятница, 28 августа

Билли, Джаспер и я спали ужасно долго. Мама не будила нас. (После она сказала, что было бы лучше, если бы Джаспер проспал весь последний день.)

Встали к обеду. Джаспер принялся сортировать свои камни и упаковывать их. Мама перестирала все его вещи и погладила. Потом сложила в лягушачий чемодан и сумку. Влезли они с трудом. У Джаспера появились новые майки и ласты.

Папы не было. Он с другом отправился на рыбалку. Все, что происходило дома, разрывало ему сердце.

Суббота, 29 августа

Поехали в аэропорт. И опять были жутко непунктуальны. О рейсе на Лондон еще не было слышно. Мы отправились в ресторан. Джаспер не хотел ни есть, ни пить. Он подарил нам свои самые любимые камни. У мамы на глаза навернулись слезы. Папа положил в кошелек, в маленькое отделение на кнопочке, свой плоский голубой камешек и сказал, что теперь его кошелек никогда не будет пуст. Камень принесет ему счастье.

Объявили наш рейс, Моя сверхпунктуальная мама сказала:

— Они объявляют трижды. Еще есть время.

Я не поверил своим ушам. Когда объявили в третий раз, папа сказал:

— Надо идти.

Мама вздохнула:

— Да! Надо!

Джаспер доверил мне нести его чемодан с камнями. И я обрадовался, как ребенок. Лондонские пассажиры уже собрались у выхода. Мама сморкалась. Папа переступал с ноги на ногу. Билли стояла возле Джаспера и держалась за его руку. Пора было сдавать багаж. Билли с Джаспером пристроились в конце очереди.

Больше я ничего не видел. Стоял невообразимый шум. Возле паспортного контроля толпились дети. Где-то среди них был Джаспер.

— Теперь я ему даже руку не смогу пожать, — сказал я маме.

— Я тоже, — всхлипнула мама, — не думала, что все так быстро.

Вскоре Билли проскользнула сквозь толпу. Одной рукой она держалась за щеку.

— Он поцеловал меня трижды. За каждого из вас. Я должна вам передать.

Так как в семье у нас не было привычки целоваться, мы пренебрегли этим. На обратном пути мама сказала:

— Что за лето!

Непонятно было, говорила она это одобрительно или нет.