Мне было совершенно ясно, что у Пуппи натуральная голубая кровь, потому что любой мужчина с полудюжиной красных кровяных телец в жилах одарил бы ее таким вниманием, что ей оставалось бы либо позвать на помощь, либо уступить. Девушке придавали очарование яркие губы на молочно-белом лице и изящные дуги бровей над голубыми глазами. Фигурка была в полном порядке, хотя, пожалуй, слегка суховата на мой вкус.
По крайней мере, было видно, что все части тела принадлежат ей и созданы матерью-природой. Я сделал одно интересное наблюдение: чем больше у женщины денег, тем больше она тратит на то, чтобы добиться минимальных результатов, если речь идет о платье. Эта девица наверняка была миллиардершей. Темно-зеленое платьице, прикрывающее малую часть тела, удерживалось на голых плечах неизвестным мне способом.
В конце концов ей удалось привлечь внимание обладателя голубой крови, и, пока они болтали между собой, я продолжал изучать сборище.
Я не знал, как выглядит миссис Редстоун, мне было лишь известно, что она разменяла седьмой десяток и стоит примерно пятнадцать миллионов. Еще больше миллионов было разбросано между гостями, часть которых являла собой не столько избранное, сколько набравшееся общество.
Я узнал одного вечного юнца с киностудии, который был вдрызг пьян и не замечал, что его парик сбился на затылок, обнажив потную плешь.
Рядом с ним возвышалась бывшая мисс Америка. Окружность ее бюста составляла тридцать шесть дюймов, из которых пять приходилось на спину. На ее лице навеки застыла нежная улыбка покидающего вас ангела, однако при этом она, извиваясь всеми своими шестью футами, как дьявол, отбивала чечетку. В этой же группе находился мужчина выше меня ростом, тяжелый, широкий в кости. Его я никогда не видел раньше. Он беседовал с типом, которого я узнал, и, узнав, поинтересовался про себя с недоумением, что он здесь делает.
Хотя в настоящий момент он был в смокинге и выглядел достаточно мирно, я знал: это весьма задиристый джентльмен. Мне было неизвестно его настоящее имя, но в уголовном мире гость миссис Редстоун проходил под кличкой Гарлик. Гарлик и его собеседник, не прерывая разговора, косились в мою сторону. Приятель Гарлика был модный неулыбающийся индивидуум с запоминающимся лицом, его плечищи так и выпирали из вечернего слишком узкого пиджака. Думаю, что большинство пиджаков были бы малы для такой фигуры. Он просто источал жизненную силу и какую-то особенную мощь. Складывалось полное впечатление, что он сделан из железа, проволоки и холоднокатаных стальных заготовок. Гарлик бросил на меня еще один взгляд, и я попытался сообразить, что этот тюремный завсегдатай делает среди накрахмаленных богачей. Мои размышления были прерваны на самом интересном месте.
—Эй, вы!
Это было произнесено где-то рядом высоким хрипловатым голосом, который, однако, принадлежал не женщине. Пока я крутил головой, ко мне подошел приятель блондинки с золоченого диванчика.
— Привет, — сказал я.
— Что вы здесь делаете? — спросил он.
Это прозвучало примерно как: «Ну-ка, затри мой плевок, болван», — причем с угрожающей интонацией. Он был, видимо, немного моложе меня, чуть не дотягивал до тридцати, смуглый, достаточно смазливый, несмотря на некоторую грубость черт, этакая утомленная красотка с капризным ртом и усталыми карими глазами. Молодчик нагло смотрел на меня снизу, со своих пяти футов десяти дюймов. Темные волосы лежали на голове ровными волнами.
— Просто «смешиваюсь с гостями», — ответил я миролюбиво. — Прекрасный вечер.
— Как вы ухитрились сюда проникнуть?
— Пристрелил дворецкого. А почему, собственно, это вас должно волновать?
Уголки его полных губ слегка опустились.
— Я Эндон Пупелл, — произнес он.
— Очень мило. |