Из толпы матросов послышался тихий вздох облегчения. Фелиситэ сцепила пальцы, чтобы как-нибудь справиться с охватившей ее безудержной дрожью.

Капитан-француз твердо стоял на палубе слегка покачивающегося судна.

— Фран… эта милая девушка говорит правду. Нельзя так поступать ради личной мести. Вам следует разрешить спор на берегу согласно общепринятым правилам.

— Глупец! — прорычал Валькур. — Почему ты слушаешь ее? Что она в этом понимает? Отдай плетку и я покончу с ним!

Лицо француза тут же приобрело ледяное выражение. Он тихо проговорил:

— Вы назвали меня, Жака Бономма, капитана «Ворона» и захваченного приза, глупцом, мсье?

— Я… оговорился сгоряча, прошу прощения, — поспешно ответил Валькур, который уже взял себя в руки и теперь старался загладить собственный промах. — Но только этот Мак-Кормак не стоит того, чтобы устраивать ради него поединок на равных.

— Не стоит? Я так не считаю, — возразил капитан, оставаясь непреклонным. — Речь идет о жизни человека, мсье, причем какого человека! Несколько лет назад я знал его как одного из самых славных сынов моря, которому сопутствовала удача в торговле и пиратстве. Он вполне может украсить нашу компанию после того, как вы разрешите ваш спор, какой бы причиной он ни был вызван.

Валькур мрачно посмотрел на сестру, потом на привязанного к мачте человека. Прищурив желто-карие глаза, он презрительным взглядом скользил по его окровавленным плечам, по слипшимся от крови волосам, по бледному, несмотря на густой загар, лицу с застывшим на нем выражением боли.

— Я снимаю свои возражения, — криво усмехнулся он. — Мы можем продолжить этот урок с помощью пистолета и сабли. Однажды нам с капитаном Мак-Кормаком пришлось скрестить шпаги в темноте. Теперь настал черед нашей новой встречи.

Валькур, конечно, понимал собственные преимущества в предстоящей схватке. На лице Моргана виднелись следы пороховых ожогов, ему рассекли ухо, он потратил немало сил, чтобы извлечь Фелиситэ из глубин моря, его ударили по голове с такой силой, что он потерял сознание, наконец, ему пришлось вынести несколько ударов дьявольской плети Валькура. После такого напряжения, получив столько ран и потеряв столько крови — как он сможет управляться с саблей в честном поединке? Теперь Фелиситэ догадалась, что она вполне могла обречь Моргана на смерть, точно так же, как если бы позволила продолжать истязание плетью.

Это понимал и капитан Бономм. Нахмурившись, он заявил:

— Нам некуда спешить. Утро устроит нас точно так же, как и полночь.

— Этого нет в статьях соглашения, — заметил Валькур, вытащив из-за обшлага надушенный платок, чтобы вытереть испачканные в крови Моргана пальцы. — Я имею в виду ожидание. По-моему, чем скорее мы решим наш спор, тем лучше.

Валькур оказался прав. Фелиситэ прочитала ответ в глазах капитана Бономма, прежде чем тот кивнул в знак согласия. Резко обернувшись, дородный, некогда красивый француз громко приказал отвязать Моргана.

Они добрались до этого пустынного берега на баркасе. Один из матросов протер раны Моргана губкой, смоченной в соленой воде, предложил ему выпить немного рома и подал другую рубашку. За это время его волосы успели высохнуть и теперь обрамляли голову каштановыми волнами. Когда Морган занял позицию, его настороженные глаза казались мерцавшими нефритами, а бледные губы были плотно сжаты. Он намеренно старался не глядеть туда, где находилась Фелиситэ, или ей это только казалось.

Несмотря на то что ночной ветер, от которого ее защищало лишь промокшее бархатное платье, оказался довольно прохладным, Фелиситэ не обращала на него внимания.