— Вопросы сейчас задаем мы, сеньорита, — высокомерно произнес алкальд. — Вы обязаны помочь нам провести опись имущества вашего отца для правительства его величества.

Затем последовало изнуряющее перечисление всех предметов, находящихся в доме. С тщательностью завзятых крючкотворов алкальд и его помощники записывали длину рулонов тканей и количество катушек с лентами в магазине и на складе на первом этаже. Поднявшись по лестнице, они пересчитали кровати, шкафы, кушетки, подушки, постельное белье, измеряли длину полотенец, пересчитали одежду, не пропустив ни одной пуговицы, а также серебро, фарфор и хрусталь вместе с тазами, кувшинами, горшками, сковородами и вертелами, заодно и всю провизию в доме вплоть до последней крынки с вареньем. При этом они, конечно, не забыли включить в список троих оставшихся слуг: Ашанти, горничную и кухарку. Наконец чиновники убрались восвояси, захватив с собой бумаги отца в опечатанной коробке, которую один из них нес под мышкой. Прежде чем уйти, алкальд задержался внизу возле лестницы.

— Надеюсь, вы понимаете, сеньорита, что вам теперь запрещается производить какое-либо отчуждение имущества, находящегося в доме и в непосредственной близости от него. Подобные действия, совершенные до вынесения приговора по делу Лафарга, расцениваются как кража у его королевского величества Карлоса.

— Я понимаю. — Фелиситэ проводила чиновника тяжелым взглядом. Тот церемонно откланялся и удалился. Чего она сейчас не понимала, так это то, как ей придется жить все это время до суда. И этого никто не мог ей объяснить.

Ашанти подошла и встала рядом.

— Мадемуазель Фелиситэ, — спросила она шепотом, — что же нам теперь делать?

Этот вопрос служанки, обычно отличавшейся самообладанием, свидетельствовал о ее волнении. Впрочем, ей было из-за чего переживать. Если мсье Лафарга признают виновным, Ашанти продадут другому хозяину и ей придется распрощаться с этим домом, который стал для нее родным, и с людьми, которых она давно считала самыми близкими на свете. В доме не осталось ни одного мужчины, в то время как город заполонили испанские солдаты и наемники. Четырем женщинам — юной горничной, кухарке, Ашанти и самой Фелиситэ, теперь нужно было думать о собственной безопасности и о том, как растянуть оставшиеся у них скудные запасы продовольствия.

Фелиситэ медленно повернулась к Ашанти.

— Наверное, мне все-таки придется нанести визит полковнику Мак-Кормаку.

Глава 4

Стороннему наблюдателю могло показаться странным то, что казармы французских солдат находились в одном из довольно уединенных мест города рядом с монастырем урсулинок. Однако французы усматривали в этом вполне определенный смысл: король направил сюда военных для защиты их персон, а служительницам культа предстояло позаботиться о спасении их душ. Если добрым сестрам требовалось вскопать огород, вырыть канавы для отвода воды, починить крышу или сделать что-нибудь еще в этом роде, солдаты всегда были под рукой и приходили на помощь. А когда в монастырской пекарне случайно выпекали пирогов или булок больше, чем могли съесть монахини, вечно голодные военные с удовольствием выручали соседок. Сорок лет назад, когда из Франции прибыли «девушки со шкатулками», которых королевское правительство отправило сюда в качестве будущих жен для колонистов и чье имущество умещалось в небольшой коробке, за что они и получили такое прозвище, солдаты удерживали не в меру ретивых поклонников от штурма монастыря, где временно поселили этих женщин. А когда восставшие индейцы-натчезы перебили французских поселенцев в Форт-Розали и уцелевших сирот отправили в монастырь, солдаты мастерили для них кроватки и незамысловатые игрушки из деревяшек и бечевок.