|
Ее античный хитон оказался единственным, однако она сразу заметила Цирцею в узком платье из подкладочного шелка, осыпанном зелеными блестками, и без нижних юбок, а также даму из Свиты Любви в облегающем наряде с широкими плавными рукавами и в остроконечном колпаке с вуалью. Кроме того, она обратила внимание еще на один костюм, сшитый из перьев, прикрепленных к легкому платью из черной газовой ткани, с таким же низким декольте, как и у нее, если не больше. Хотя обладательница этого костюма была в маске, ненапудренные волосы выдавали ее с головой. Это оказалась та самая благородная испанка, которую Фелиситэ встретила рядом с домом генерал-губернатора. Седые пряди в темных волосах позволяли присутствующим догадаться, кто находится перед ними, в то время как она сама, похоже, не придавала этому абсолютно никакого значения, как и тому, что свободный костюм заставляет окружающих обратить внимание на ее прелести. Женщины, решившие покрасоваться в тяжелых туалетах придворного фасона, уже казались утомленными. Они неистово обмахивались веерами и постоянно стирали надушенными платками струйки пота, оставлявшие следы на напудренных щеках, не забывая при этом бросать едкие и в то же время завистливые взгляды на легкие костюмы остальных дам. Тем не менее, стоило Фелиситэ снять с плеч шаль и протянуть ее слуге, как у ее спутника сразу перехватило дыхание. Она окинула его быстрым взглядом из-под опущенных ресниц. Твердые черты лица ирландца, казалось, выражали неодобрение, хотя в его зеленых глазах, пристально смотревших на девушку из прорезей алого домино, надетого поверх мундира, светилось восхищение.
— Морган, дружище, вам досталась богиня, настоящая Диана, Геба… Нет! Венера! Выразить восхищение столь двусмысленно мог только Хуан Себастьян. Он уже несколько дней не показывался под окнами дома Фелиситэ, с тех пор как они встретились— в кабинете полковника. — Да, — кивнул Морган. — Я сгораю от ревности. Клянусь честью, ни одна дама в этом зале, как и во всем Новом Орлеане, не сравнится с мадемуазель Лафарг! — Вы слишком добры ко мне, — произнесла Фелиситэ общепринятую фразу, хотя столь явная лесть вызвала у нее удивление, отчего в уголках глаз появились едва заметные морщинки. — Я мог быть еще добрее, если бы не этот мрачный ирландец, которого вы держите под руку, и который, к сожалению, является моим начальником. — Полагаю, — неторопливо произнес Морган, — мне придется принять меры ввиду отсутствия дисциплины и нарушения субординации. Несколько недель службы на борту фрегата в гавани помогут вам вспомнить об этих добродетелях. — Вы шутите, дружище! Правда? — Хуан Себастьян, тоже одетый в красное домино, наградил собеседника веселым вопросительным взглядом. На точеных губах Моргана появилась неопределенная улыбка, он промолчал. — Наверняка вы все-таки шутите. А если нет, мне придется пригласить на танец вашу очаровательную спутницу, чтобы воспоминания о ней помогли мне пережить самые тяжкие превратности судьбы. Я понимаю, это противоречит вашим намерениям, компадре, но вы сами виноваты, если забыли о фатализме, свойственном всем иберийцам. — Попробуйте рискнуть, — все так же неторопливо ответил Морган. Рассмеявшись, испанец удалился в своем ярком домино, напоминавшем пелерину. Алые домино, казалось, заполонили весь зал, хотя среди них попадались и черные с серым. Ножны слегка приподымали сзади полы костюмов, что свидетельствовало о том, что кавалеры не забыли захватить шпаги. Напудренные парики и черные полумаски делали мужчин похожими друг на друга, словно это члены какого-нибудь ордена. Фелиситэ быстрым взглядом окинула зал. Ее внимание привлек худощавый мужчина в углу, разговаривающий с дамой, прическа которой напоминала улей, украшенный шелковыми пчелами, приколотыми к волосам. |
