Почувствовав, как его плоть мягко скользнула внутрь ее тела, Фелиситэ негромко вскрикнула. По мере того как движения Моргана учащались, ее все больше охватывала какая-то необъяснимая легкость. Она, словно корабль, покидала неведомую гавань. Дыхание вновь сделалось ровным. Руки раскинулись в стороны, пальцы выпрямились, а из глаз вдруг потекли горячие слезы.

Морган сжимал ее все крепче. Накрыв губы Фелиситэ своим ртом, он упивался их сладостью. Когда их языки соприкоснулись, его объятия сделались еще яростнее. Теперь Фелиситэ все глубже погружалась вместе с ним в обжигающий огонь неистовой страсти. Крепко зажмурившись, она чувствовала, как горячее пламя постепенно ослабевает, словно умирая внутри нее. Однако девушка не торопилась открывать глаза, опасаясь, что не вынесет вида шрамов на теле Моргана.

Фелиситэ почти потеряла сознание, когда услышала скрип открывающейся двери и шарканье чьих-то ног. Морган, все еще лежавший сверху, потянулся за простыней, стараясь накрыть их обоих.

— Про… простите, мой полковник, мне показалось, вы меня звали.

— Убирайся, — прорычал ирландец, — и больше не входи сюда.

В ответ послышались звуки торопливо удалявшихся шагов. Морган откатился в сторону и притянул Фелиситэ к себе, нежно обняв ее разгоряченное тело. Через несколько мгновений девушка уснула.

Когда она снова открыла глаза, солнце стояло уже высоко, и его лучи лились в комнату словно расплавленное золото. Жара казалась удушающей. Тело Фелиситэ покрылось испариной, на лбу выступили капельки пота. Она подняла руку, чтобы сбросить простыню.

Морган тут же напрягся, словно это легкое движение заставило его пробудиться ото сна. Повернувшись, девушка бросила на ирландца пристальный взгляд. Ее карие глаза выражали тревогу и еще какое-то чувство, которое можно было принять за напряженное ожидание. В ответ он долго рассматривал ее, прежде чем успокоиться, в уголках его губ появилась слабая улыбка.

— Вчера ночью мне почудилось, — тихо проговорил он, — что я вижу тебя в бреду, но, похоже, я ошибся.

— Насчет этого я не уверена, — усмехнулась Фелиситэ. — А потом, это случилось не вчера ночью, а сегодня на рассвете.

— Мне кажется, все длилось гораздо дольше, — тихо сказал он, устремив взгляд на молочно-розовые холмы ее грудей, открытых из-за нестерпимой жары.

Глаза Моргана посветлели, загорелое лицо обрело нормальный цвет, только тело его блестело от пота. Простыни же были насквозь мокрыми. Это доставляло Фелиситэ еще большее неудобство, чем утренняя жара.

Неожиданно поняв, в чем дело, она спросила:

— Вы… У вас больше нет жара?

— Ничего удивительного, если учесть, как за мной ухаживали и каким отличным лекарством меня лечили.

— Вы хотите сказать… — начала было Фелиситэ и тут же замолчала, высоко вздернув подбородок, увидев на его губах двусмысленную ухмылку, слишком явно выдающую то, что он имел в виду.