— О, в самом деле? — Он стал подкрадываться к ней — гибкое мускулистое целеустремленное существо мужского пола. — Тогда как ты объяснишь это выражение на твоем лице?

— Я восхищаюсь тем, что вижу, — сказала она.

— Правда? — Он шагнул к камзолу, небрежно сброшенному накануне. — Может быть, тебе хочется, чтобы я станцевал гавот?

Она подняла голову и увидела, что он что-то ищет в кармане своего камзола.

— Может быть, и не отказалась бы.

— В самом деле, ненасытная ты душа?

Она потянулась, и ее соски показались из-под одеяла.

— Но ты знаешь, как меня можно насытить.

— Как же? — спросил он, не отрывая от нее взгляда. — Я стараюсь и стараюсь, а тебе все мало. Ты можешь до смерти измучить человека.

Ее губы изогнулись в насмешливой улыбке, и она бросила многозначительный взгляд на его возбужденную плоть.

— Ты не выглядишь измученным.

— Ужасно, не правда ли? — продолжил он. — Ты только посмотришь на меня, как я тут же реагирую на твой взгляд.

Она протянула к нему руки:

— Иди же сюда, глупый ты человек.

Он усмехнулся и опустился на колени рядом с ней.

— Что это у тебя? — спросила она, заметив, что он прячет одну руку за спиной.

Он прилег, опершись на локоть, и его улыбка угасла.

— У меня для тебя что-то есть.

— Правда? — удивилась Мелисанда. После тех гранатовых серег он ей больше ничего не дарил.

Он вынул из-за спины руку и разжал ладонь. На ней лежала маленькая оловянная табакерка. Она была похожа на ту табакерку, в которой она хранила свои сокровища, только эта была новой.

Мелисанда вопросительно подняла брови и перевела на него взгляд.

— Открой ее, — тихо проговорил он.

Она взяла табакерку и удивилась, какой тяжелой оказалась эта маленькая вещица. Снова посмотрела на него. Он наблюдал за ней, и его бирюзовые глаза блестели.

Она открыла табакерку.

И ахнула. Снаружи табакерка была оловянной, без всякого орнамента, а внутри — золотой, украшенной драгоценными камнями: жемчугом и рубинами, сапфирами и аметистами — драгоценностями, названий которых она даже не знала. Они сверкали на фоне желтого металла всеми цветами радуги.

Она взглянула на Джаспера полными слез глазами:

— Зачем? Что это значит?

Он взял ее руку с табакеркой и прикоснулся к ней губами.

— Это ты.

Она смотрела на роскошную сверкающую коробочку.

— Что?

Не поднимая головы, он сказал:

— Когда я впервые увидел тебя, я был полным дураком. И долго таким оставался. Я видел только олово, за которым ты пряталась. Я был слишком тщеславен, слишком упрям, слишком глуп, чтобы приглядеться и увидеть твою красоту, моя милая жена.

Он поднял на нее свои прекрасные бирюзовые глаза, и она увидела в них нежность и обожание.

— Я хочу, чтобы ты поняла, какой я вижу тебя сейчас. Я наслаждаюсь чудом твоей красоты и никогда с тобой не расстанусь. Я люблю тебя всей моей исстрадавшейся душой.

Мелисанда еще раз взглянула на прелестную коробочку. Значит, вот какой она представлялась Джасперу. И это ее испугало: будет нелегко всю жизнь соответствовать его представлению о ней. Она осторожно закрыла крышку и отставила шкатулочку в сторону, сознавая, что это самый драгоценный, самый прекрасный подарок, какой он только мог ей сделать.

Она заключила своего мужа в объятия и сказала единственное, что могла сказать:

— Я тебя люблю. И поцеловала его.

Эпилог

Несмотря на приставленный к горлу нож, мешавший ему говорить, Джек храбро заявил:

— Я бы рассказал вам, сеньоры, кто добыл эти кольца, но, увы, вы все равно мне не поверите.