Конан размахнулся и, почти не целясь, изо всех сил метнул в монстра копье. Сверкнув холодной молнией, оно пересекло поляну и глубоко вошло зверю под лопатку. Он дернулся, и из открытой пасти потоком хлынула кровь, так что Ньорд чуть не захлебнулся ею. Киммериец подбежал к другу, сильным рывком скинул с него зверя, затем обернулся, выдернул кинжал из снега и перерезал медведю горло. Только после этого он посмотрел на асира:

– С тобой все в порядке?

– Ты был прав, – едва переводя дыхание, ответил Ньорд. – Я бы с ним не справился.

– Не надо об этом, – нахмурился Конан и вдруг воскликнул, указывая рукой на хищника: – Смотри!

То, что происходило у них на глазах, могло привидеться разве что в самом страшном сне. Зверь лежал на спине, запрокинув голову. Неожиданно по его телу пробежала дрожь, и сквозь жуткий звериный облик начала проступать фигура человека. Прошло всего несколько мгновений, и перед изумленными друзьями возник труп старого ванира с седой всклокоченной бородой. Мертвое лицо искажала гримаса ненависти.

– Так вот ты какой, – тихо проговорил Ньорд. – Но теперь все кончено. Больше ты не причинишь зла.

– Кончено?! – взвился Конан. – Старая змея сдохла, но гадючник-то цел и невредим. Надо отправиться в Ванахейм и вырезать весь этот клан. Зло надо уничтожать с корнем.

– Опомнись, Конан, – возразил Ньорд. – Там остались лить женщины и дети.

– Дети вырастут, – настаивал киммериец.

– Вот тогда и встретимся с ними. В честном бою.

Конан глубоко вздохнул, понимая, что асир прав, и стараясь унять свою горячую кровь, которая снова ударила ему в голову. Он помолчал, глядя на поверженного врага, вздохнул еще раз и протянул Ньорду руку:

– Вставай. Нас заждались дома. Ты обещал устроить пир, помнишь? Ох и напьюсь же я сегодня!

Ньорд засмеялся, медленно поднялся на ноги, оперся о плечо друга, и они неторопливо побрели домой.