— Говна не оберешься. Забыл, как по прокуратурам таскался?

Костик уже кого-то «подстреливал», якобы при задержании. Потом полгода оправдывался и в итоге перешел к нам в горотдел с понижением.

В окне сменяется экспозиция. За спиной террориста показывается встрепанная женщина с младенцем на руках. Видимо, она что-то ему говорит. Мужик вскидывается, оборачивается и стреляет внутрь квартиры. Слышится детский крик. Участковый бледнеет с лица. «Говорил дуре, сажать надо», — шепчет он с досадой.

Бобров смотрит на меня.

— Надо брать. Ты как?

— В форме, как всегда! — это у меня каламбур такой.

В подъезде за нами увязывается оператор «Дежурной части». Посторонних мы не любим, но этот профессионал, мешать не должен.

Дверь железная, хорошая. То есть для нас плохая. Я разбегаюсь и луплю в районе замка. Ах ты черт! Замок выбило, но у мужика стоят упоры в пол и потолок.

— Всем отойти! — ору, снова бью в верхний угол двери и влетаю внутрь. Пилипец стоит посреди комнаты с ружьем на перевес. Бах! — пуля рикошетирует от каменной груди Тролля и попадает в буфет. Пилипец оглядывается на звон, я бросаюсь на него, вырываю ружье, ломаю об коленку, хватаю мужика, скручиваю, тоже, кажется, что-то ломаю. В комнату протискивается Бобров и Костик в бронежилете, надевают на мужика наручники и от избытка чувств пинают неуставными десантными ботинками. Финиш.

После, когда преступника забрала служба конвоирования, жену и детей увели из разгромленной квартиры и погрузили в Скорую, ко мне подошел парень из «Дежурной части».

— Сержант, ты в порядке? Мне показалось, что этот мудак стрелял в упор.

— Пуля отлетела от нагрудного знака, который я ношу во внутреннем кармане в качестве талисмана, — дурачусь я. — А вообще, он просто промахнулся. Третью неделю с перепоя, руки-то дрожат.

Возвращаемся в отдел, докладываем с Бобровым майору Дубинину.

— Я уже в курсе, — вид у майора недовольный.

По телевизору идет «Дежурная часть». Мелькает моя перекошенная рожа, разбитая дверь и Пилипец с ружьем. Шустрые ребята! Корреспондент повторяет мою хохму про нагрудный знак, от которого отлетают пули, и вдохновлено врет, что знак мне якобы вручил некий шериф за особые заслуги.

— Бобров, готовьте рапорт о задержании правонарушителя и на поощрение сотрудников, кого считаете нужным. Можете идти. А Акимочкин мне сейчас доложит, какие такие шерифы раздают нагрудные знаки сотрудникам нашего горотдела.

Я краснею как юная девушка.

— Виноват, товарищ майор! Прикололся неудачно. Преступник стрелял с двух метров и если бы попал, никакой нагрудный знак не спас бы.

— То есть, он промахнулся?

— Так точно!

— А дырочку в кителе ты для ордена проделал?

Хватаюсь за грудь. Блин, не заметил!

— Тебя на всю страну показали с дымящейся дыркой в кителе. Ты даже не подумал ее чем-нибудь завесить! Хорошо, хоть соврал к месту. — Дубинин встает, обходит стол и обнимает меня за плечи. — Игорь, я обещал твоей маме, что буду присматривать за тобой, но я не могу вечно тебя прикрывать и водить за ручку. Будь внимательней.

— Есть быть внимательней! — говорю я, разворачиваюсь и выхожу, прижимая к левой груди папку для доклада с Дубининского стола. Там, наверно, важные документы, но мне по фигу, надо срочно менять китель на куртку.

В кабинете, где стоит мой стол, Костик говорит по телефону. Завидев меня, он чуть не бросает трубку. Я машу рукой: «Звони, звони». Костик продолжает:

— Да, мама… Нет, мама… Я кого-нибудь попрошу.