В дальнем углу я заметил четырех угрюмых мужчин – мускулистых, поджарых, смуглолицых. Они сидели за двумя сдвинутыми вместе столиками и, не обращая ни на кого внимания, молча уничтожали бутылку водки, причем никакой закуски, даже куска хлеба, у них на столах не было. Передовики с Алтая, догадался я, поминают своего погибшего товарища. Что ж, дело святое…

Чуть поодаль от них громко ссорилась пожилая чета. Полная безликая женщина отчитывала своего супруга за то, что он привез ее сюда, в это страшное место, в этот бандитский притон, где убивают людей чуть ли не на каждом шагу – и упрекам тем не было конца, а мужчина виновато, будто он специально подстроил это убийство – лишь бы позлить супругу, – пялил глаза на свою дражайшую половину и вяло оправдывался.

Интересно, а Хомяков тоже здесь? Я ведь так и не знаю, как он выглядит.

Что же касается остальных присутствующих в этом зале, то ничего примечательного они из себя не представляли: обычные люди, подавленные происшедшей трагедией, молчаливые, настороженные, порой кидающие быстрые косые взгляды на того или иного сотрапезника.

Вернувшись в номер, я застал Мячикова за чтением книги.

– Что читаем? – поинтересовался я.

Он повернул книгу так, чтобы я смог рассмотреть обложку с названием. Агата Кристи, «Убийство на поле для гольфа». Вот оно что! Мячиков лукаво улыбнулся..

– Читали? – спросил он. Я кивнул. – Я тоже, сейчас вот перечитываю. Помогает думать. Вам не кажется, дорогой друг, что есть что‑то общее в этих двух ситуациях – в книжной и в реальной?

Я пожал плечами и ответил, что похожего пока что мало.

– Ну, не скажите, Максим Леонидович, – возразил Мячиков, все так же улыбаясь. – Обратите внимание: и там, и тут узкий круг людей, и убийца – в этом кругу. Это ли не общая особенность обоих преступлений?

– Это лишь внешнее сходство, – в свою очередь возразил я, – об истинном же сходстве можно будет говорить, лишь распознав и сравнив мотивы обоих преступлений. А мы пока что в этом направлении не продвинулись ни на йоту… Кстати, видел этих передовиков с Алтая, друзей убитого.

– Ну и как? – встрепенулся Мячиков. – Как они?

– Да никак. Сидят, пьют водку.

– Вот как! – Глаза его заблестели. – Водка – это дело хорошее. Нехай пьют…

В десять я лег спать. Мячиков еще немного почитал и тоже отправился на боковую – я видел, как он погасил свет. И снова, как и в прошлую ночь, я был разбужен богатырским храпом, похожим на рев Ниагарского водопада, снова я встал и, зевая, отправился в туалет, снова на кафельному полу обнаружил пустую ампулу со странным названием «омнопон». На этот раз я не выбросил ее, а сунул в карман, смутно подозревая, что появление этой, теперь уже второй, ампулы здесь не случайно. И снова, вернувшись в номер, при свете уличного фонаря я увидел безмятежное, счастливое лицо спящего Мячикова – вот только храпа теперь не было слышно. А утром, наперекор моему дурному предчувствию, я с облегчением узнал, что ночь прошла спокойно и никто больше не убит.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

1.

Проснулся я поздно. Голова трещала так, что, казалось, вот‑вот лопнет. В номер как раз входил Мячиков – быстрый, уверенный в себе и, если бы не вчерашнее убийство, я бы сказал – счастливый.

– Вы еще спите? – с ласковой укоризной произнес он. – Эх вы, соня! А я вот, не в пример вам, времени даром не терял.

– Доброе утро, Григорий Адамович. Неужто убийцу нашли?

– Как знать, как знать, – загадочно улыбнулся Мячиков.